Андэр хмуро посмотрел на друга. Откровенничать даже с Дылдой он был не готов.

— Не придумывай. Лучше посмотри, что ты мне подал. — Андэр провел руками вдоль сверкавшего драгоценностями камзола.

— А что не так? — искренне удивился император.

— Куда, по твоему мнению, в таком виде ранним утром может отправиться владелец далекого от столицы поместья? Я же не твое величество! Что мальчишка обо мне подумал, а?

Арган II расхохотался:

— Это я дал маху!

— Вот-вот, — проворчал Андэр, — а еще руководитель тайной службы…

— Зато ты лучший агент императора! Беспокойный Бродяга!

Друзья рассмеялись.

Возможно, если бы они знали, что последние слова Аргана II достигли ушей еще одной весьма заинтересованной и неуловимой особы, им не было бы так уж весело.

К разочарованию одной из дам, попавших в «Олений бор» по приглашению вдовствующей маркизы, Тень вновь объявился в ее жизни. Внезапно. Так же, как исчез куда-то. Лучше бы ему там и оставаться, по крайней мере до тех пор, пока она не убралась бы из поместья. Решение леди Каларон было бы прекрасным оправданием проваленного задания, но…

Когда она поднялась к себе после неудавшегося нападения на противных близнецов, на столе ее ждала спешно нацарапанная записка.

«Под любым предлогом задержитесь в поместье. Т.»

Ей не был знаком почерк Тени, раньше им не приходилось обмениваться письменными посланиями. Пусть даже это безобразно нацарапанная записка была написана кем-то по его просьбе, проигнорировать приказ она не могла.

Получается, что, участвуя в акте отмщения, она сама по неведению усложнила себе задачу. После происшествия в холле будет сложно наладить отношения с маркизом и его матерью. Над этим стоило как следует подумать.

За размышлениями прошло два дня. Она по-прежнему оставалась в доме маркиза, но и только…

Тень больше не проявлял себя. К вдовствующей маркизе было не подступиться из-за какой-то дурацкой статуи на которую чуть ли не плащи вешали. Маркиз почти не показывался гостям на глаза. Выдумывать предлоги, чтобы задержаться в поместье, становилось все сложнее. В сердце красавицы поселилась досада. А это такое навязчивое чувство, зуд от которого можно снять, только совершив какие-нибудь дурости, чаще всего вредные… но если хорошенько подумать… и постараться…

На ум сразу пришло несколько заманчивых идей.

Восторг Луки, раз пять уже пересказавшего сестре разговор с маркизом, убивал Виолу. Брат не понимал, отчего сестрица такая мрачная. Это ему впору было грустить: удивительная крыса пропала с концами. Должно быть, удрала из особняка, сверкая лапками. Неблагодарная! Даже волшебная сеть ЭТОГО не помогла. Все остальное, но мнению Луки, обстояло прекрасней некуда.

Виола знала, что все с точностью до наоборот. Ее вина и беда, что признаться брату в своих странных чувствах к опекуну, в отношении к поместью, ко всей сумасшедшей ситуации, в которой они очутились, девушка не могла даже под страхом смерти.

Любое упоминание о маркизе заставляло ее сердце пускаться вскачь. Виола чувствовала себя новорожденным жеребенком, отбившимся от табуна и заплутавшим в вечернем тумане. Рядом не было ни одного опытного человека, который мог бы раскрыть ей глаза и одним словом назвать то чувство, которое рождало целую гамму душевных метаний: от охватившей девушку неуверенности, через мгновение сменявшейся безумной надеждой, заканчивающейся, в свою очередь, падением в пропасть мрачных предчувствий, до полного разочарования в себе и в других… вернее, в другом…

Маркиз как чувствовал, что подопечной больно его видеть, и лишний раз не показывался на глаза. А ведь она, позабыв гордость, искала с ним встречи.

Все напрасно.

Ей ни разу не удалось застать его одного.

Лорд Каларон много разъезжал.

По мере того как бывшие невесты поодиночке покидали «Олений бор», в поместье все чаще появлялись незнакомые люди. В основном мужчины.

Лука как-то увязался за одним из них, но быстро потерял из виду, а потом долго рассказывал, как сложно оказалось уследить за гостем. И это было странно, так как особняк и окрестности Лука изучил как свои пять пальцев.

Вдовствующая маркиза подчеркнуто игнорировала близнецов. Похоже, она так до конца и не поверила, что в повреждении статуи не было их вины. Виоле и самой очень нравилась мраморная дева. Она напоминала о доме, о покойном отце, о море…

Чтобы разобраться в своих чувствах, Виола стала часто прятаться на чердаке конюшни. Для этого была еще одна причина: так она могла хоть на короткое время оказаться ближе к опекуну. Девушка слышала, как он разговаривает со своим вороным, когда возвращается из поездок. В такие минуты голос Андэра, становился невероятно теплым и добрым. Он так забавно подшучивал над Свободолюбивым, что у притаившейся наверху девушки таяло сердце. Виола завидовала вороному до боли в прокушенной губе. Но ни разу так и не рискнула показаться маркизу на глаза.

Как ни горько было признать это, но зеленоглазый лорд-мошенник избегал ее.

Сидя в одиночестве на тонком слое соломы, вдыхая запах трав и лошадей, Виола неизменно, сама не замечая этого, извлекала заветный кожаный мешочек и читала наговор, чтобы через мгновение сжать в ладони волшебную жемчужину. Только подарок матери на какое-то время мог утешить ее истерзанную душу. Касаясь прохладной и чуть шероховатой поверхности драгоценного дара моря, Виола словно погружалась в удивительное спокойствие, которое моряки называют «глазом бури» — безопасное и безветренное место, окруженное со всех сторон ревущей и бушующей стихией.

Маркиз Каларон не был так спокоен, как хотел показать окружающим. Даже присутствие Аргана раздражало его, старавшегося скрыть от друга, в каком душевном смятении он находится последние дни.

И когда только маленькая серебристая лисичка с чудными глазами успела пробраться в его сердце? Подобралась ближе, очаровала и выпотрошила душу, вытащив на свет то, что он все эти годы с успехом скрывал ото всех, в том числе от себя, — ту пустоту, которую он так удачно прятал за различными масками, надетыми по собственной воле или же по долгу службы.

Как ни странно, но жизнь его отравило чувство, которым восторгаются поэты и грезят все живые существа: Андэру не повезло родиться в семье, в которой властвовала Любовь — чувство невероятной силы. К сожалению, направленное только на одного человека. Женщину. Белинду Фалиэтту Цверт, в замужестве Каларон. Никогда сыну и наследнику маркиза не довелось увидеть в устремленных на него глазах отца хотя бы искру такого же чувства. Маркиз Каларон, безусловно, заботился о сыне, уделял время его воспитанию, но не любил. Всю свою страсть без остатка он израсходовал на жену, которую боготворил.

Мальчиком Андэр чувствовал себя лишним. Это ощущение усилилось, когда юный граф Мильро — такой титул Андэр получил при рождении, достиг школьного возраста. В один день родители отослали юного наследника в закрытую школу на севере империи, даже не попрощавшись. После этого Андэр лишь изредка видел родителей на каникулах, когда возвращался в поместье. Основную часть времени чета Каларон предпочитала проводить в столице, где Белинда могла сверкать в высшем обществе, к удовольствию своего несколько тщеславного супруга, хваставшего перед другими красавицей-женой.