«Да-а-а! — подумал миллионер. — Он почти беден. Как он вернет пятьсот тысяч? Опасности с этой стороны нет!» Он пропустил этот пункт. Даниель перевел дух.

– Итак, — спросил Метцер, — кроме незначительных изменений, мы договорились?

– Во всем.

– Тогда я сегодня вечером перепишу два экземпляра на гербовой бумаге, принесу вам завтра, и мы подпишем.

Банкир снял очки, погладил свои длинные бакенбарды, прокашлялся и ответил:

– Завтра я буду в домике у старого укрепления.

– Могу я отнести документ туда?

– Нет, не вы. Но вы можете мне его прислать. Мне было бы особенно приятно, если бы госпожа Метцер взяла это на себя.

Даниель вздрогнул и побледнел. Как ни низок негодяй, но, когда он впервые подвергается прямому оскорблению, он невольно возмущается.

– Госпожа Метцер… — повторил Даниель.

– Да, — небрежно ответил Ришар Эллио. — Я всегда находил удовольствие обсуждать серьезные дела с хорошенькой женщиной. Контраст свежего личика и скучной гербовой бумаги, покрытой каракулями, кажется мне восхитительным. Притом госпожа Метцер сделается моей компаньонкой вместе с вами, и я намерен подарить ей жемчужный убор, очень красивый. О, не возражайте! Я имею на это право, и ценность подарка не должна вас пугать. Надеюсь, что госпожа Метцер удостоит меня своим доверием. Я буду ждать ее ровно в одиннадцать часов. Отдайте ей акты, подписанные вами. Тот, который она принесет вам, будет подписан мной, а теперь меня ждут клиенты. До свидания, любезный друг.

Возвращаясь на улицу Баб-Азун, Даниель Метцер, несмотря на свой цинизм, стыдился и пугался гнусной роли, навязываемой ему Ришаром Эллио. «Я знаю, — говорил он себе, пытаясь найти оправдание, — я знаю, что ничто не угрожает Леониде. Но как уговорить ее исполнить требование старого донжуана? Однако ее повиновение необходимо. Речь идет о миллионах!»

Метцер, не надеясь на повиновение Леониды и считая сомнительным свое партнерство с Ришаром Эллио, обратился к идее найти компаньона в Домера.

«Если лейтенант влюбится, — думал он, — а это вероятно, он непременно добьется согласия дяди, а лейтенант мне не опасен. Молодость робка и уважает предмет свой любви. А если Ришар Эллио передумает, я не лишу его надежды. Всегда полезно иметь две тетивы».

Мы видели, как Даниель представил Жоржа Леониде, и знаем, какое действие произвело на обоих молодых людей нежданный визит банкира. Излишне добавлять, что, несмотря на новое обещание жида банкиру, госпожа Метцер и на другой день не явилась в маленький домик миллионера. Это второе разочарование разгневало Ришара Эллио, но усилило чувство. Он поклялся себе, что рано или поздно гордая Леонида будет принадлежать ему, и тотчас принялся придумывать способ сдержать свою клятву и удовлетворить вместе и свою страсть, и злобу. Составляя эти мерзкие планы, банкир не собирался обходиться без фаворитки, пусть даже на неделю, и сделал прекрасную Ревекку своей любовницей, поместив ее в домике у старого укрепления.

Пропустим две недели. Ничего важного не произошло, но за это время возникли некоторые обстоятельства, о которых упомянуть небесполезно. Даниель Метцер, не простив жене, что по ее милости сорвался план, так хорошо задуманный, обращался с ней чрезвычайно грубо.

Леонида безропотно терпела. Бедная женщина отдыхала душой только во время визитов Жоржа Праделя. Эти посещения были часты. Лейтенант приходил почти каждый вечер. Он уверял, что написал своему дяде, и так убедительно, что Домера не мог не принять в соображение важных дел, о которых он ему сообщал. Жорж знал, что эта невинная ложь откроется, но жертвовал будущим ради настоящего, рассчитывая на какое-нибудь невероятное происшествие, на случай, на невозможное и упивался присутствием женщины, которую любил пылко, безумно, больше жизни.

Даниель примечал эту любовь и радовался ей по причинам, нам известным. «Храбрый лейтенант останется при своем! — говорил он себе, потирая руки. — Леонида не замечает даже, как он на нее смотрит. Притом я тут же, наблюдаю!» Думая так, муж глубоко ошибался. Самая целомудренная женщина угадывает нежность, которую внушает. Леонида знала, что она любима. Это ее не удивляло и не раздражало. Почти безошибочно она сознавала, что любовь Жоржа не могла ее оскорбить, потому что уважение и бесконечная преданность облагораживали эту любовь.

Иногда, на считаные минуты, Жорж и Леонида оставались одни. Ни ему, ни ей не приходила в голову мысль воспользоваться этим кратким временем, чтобы обменяться словами, которых не должен слышать муж. Но они и без слов чувствовали друг друга. Взор Жоржа говорил: «Вы знаете, что я принадлежу вам». Робкий взгляд Леониды отвечал: «Я знаю, что могу положиться на вас, о мой единственный друг!»

Даниель Метцер, шпионя, присутствовал при всем этом, ровно ничего не понимая, и считал себя очень ловким. Частые свидания происходили в доме у старого укрепления между красивой жидовкой Ревеккой и денщиком Паскуалем. Денщик уже несколько дней сильно интересовался самыми обычными и незначительными поступками лейтенанта. Как только Жорж выходил из дома, Паскуаль шел за ним и до вечера не выпускал из виду.

Паскуаль, повинуясь какому-то тайному приказанию, стал ухаживать за служанкой Даниеля — поступок мужественный, потому что мулатка была безобразна, как семь смертных грехов. Благодаря этому Паскуаль стал вхож в дом на улице Баб-Азун и проводил в кухне или на мавританском дворе то время, которое Жорж проводил в гостиной.

Можно было заметить, что с той минуты, как денщик стал шпионить за лейтенантом, карман у него был набит полнее карманов некоторых офицеров. Он ни в чем себе не отказывал, и пока Жорж Прадель обедал со своими товарищами в военном пансионе, Паскуаль отправлялся в ресторан. Иногда он приглашал и егеря Ракена, и оба угощались шампанским, которое в Алжире стоит дорого.

С наступлением ночи, когда Жорж с улицы Баб-Азун отправлялся домой, денщик шел в свою мансарду, но, вместо того чтобы лечь в постель, заменял свой мундир штатским платьем, исчезал и возвращался только утром. Его сношения с подозрительными субъектами сделались чаще прежнего. Еще чаще его встречали со старым жидом Исааком Вормсом, пользовавшимся доверием банкира Ришара Эллио в разных секретных делах, и отцом красивой жидовки Ревекки.

Как барон де Турнад писал Жоржу несколько дней назад, некоторые племена взбунтовались и окрестности Алжира, заполненные арабскими мародерами, к которым, как говорили, примкнули французские дезертиры и беглецы из исправительных рот, представляли серьезную опасность. Каждый день они грабили загородные дома, и хозяева в страхе бросали их.

Однако дилижанс продолжал ходить между Алжиром и Блида, сопровождаемый военным конвоем. Этот конвой иногда пропускал дилижанс вперед и подъезжал к нему только там, где была опасность засады. Со своей стороны арабы постоянно подстерегали удобный случай напасть на легкую добычу.

В кофейне «Аполлон» и везде в городе обсуждали страшную драму, разыгравшуюся у ворот Алжира. Дилижанс спускался с высот Улед-Манделя, идущих к Митидже. Запоздавший конвой все не появлялся, и не было даже ни малейшего намека на его приближение. У мародеров были развязаны руки. Они выскочили вдруг из-за кустов и скал и окружили дилижанс со свирепыми криками.