В июне того же 1476 года, спустя три с половиной месяца после сражения при Грансоне, швейцарцы снова нанесли поражение Карлу в гораздо более кровопролитном сражении при Муртене. Приложив немалые усилия, чтобы собрать армию, герцог привел с собой более 20 тысяч человек, включая 3 тысячи английских лучников. С этим войском, имеющим поддержку артиллерии, он начал осаду крепости Муртен в 25 км к западу от Берна. Гарнизон Муртена насчитывал 1580 воинов. Швейцарцы вышли, чтобы снять осаду, с армией численностью 26 тысяч человек, 4 тысячи из которых были кавалеристами – необычно высокая доля этого рода войск для швейцарской армии. Остальные были швейцарской пехотой.

В ночь на 22 июня шел сильный дождь, и Карл был убежден, что швейцарцы в этот день наступать не будут. Швейцарцы же 22 июня двинулись на Муртен, через лес, что поначалу оказалось для Карла полной неожиданностью (он даже не сразу дал приказ о боевой тревоге). Авангардная и главная баталии швейцарцев с опушки леса двинулись к укреплениям бургундцев. Когда они подошли на дистанцию действительного огня, бургундцы из бомбард дали залп. Наступление швейцарцев приостановилось. Но перезаряжать бомбарды и менять направление стрельбы было трудно. Этим воспользовались швейцарцы. Баталии двинулись в атаку с других направлений. Карл в это время дал сигнал в лагере для построения боевого порядка. Но было поздно. Вторая атака союзников (швейцарцы, страсбуржцы, герцог Лотарингский) имела успех: сторожевые части пехоты были отброшены, а отдельные группы бургундцев, которые вступали в бой, не могли выдержать натиска массы пехоты, хотя и утратившей форму своего построения. Успешную вылазку произвел гарнизон Муртена. Бургундцы потеряли убитыми 6 – 8 тысяч человек. Спаслась лишь часть конницы. Пехота бургундцев была изрублена, в том числе поголовно все английские лучники.

В конце 1476 – начале 1477 года швейцарцы впервые отправили свою армию далеко от своих родных гор. Действуя при поддержке некоторых городов, расположенных в долинах, которые стали их союзниками в борьбе против Карла, они выдвинулись к Нанси и там 5 января разбили армию герцога Карла Смелого, который был убит. Как и в сражениях у Грансона и Муртена, именно их мобильность и умение маневрировать завоевали им победу посредством одновременно фронтальной и фланговой атаки.

Уже в 1474 году швейцарцы начали наниматься солдатами в иностранные армии, и на протяжении более века на них был такой большой спрос, что чужие войны стали главной доходной статьей страны.

Успехи швейцарцев на полях сражений XVI века не рассматриваются в этой главе. Здесь достаточно сказать, что, начав как блестящие и смелые новаторы в тактике, они медленно шли в ногу с более поздними усовершенствованиями, принимавшимися в пехоте других стран. В частности, они очень долго продолжали применять в качестве боевого порядка широкую и мощную баталию, которая завоевала им их первые победы, и не отличались огневой мощью. Тем не менее их большим достижением остается то, что они были первыми после римлян, кто создал настоящую атакующую пехоту.

В конце XV века христианский мир еще не усвоил урок, преподанный швейцарцами. Эпоха конницы близилась к концу, но еще полностью не закончилась. Пехотинцам XVI века была оставлена задача снова сделать пехоту главным родом войск.

Я закончу эту главу кратким обзором фортификационных сооружений позднего Средневековья и рассмотрю влияние оружейного пороха на развитие военного инженерного искусства.

Главным усовершенствованием, введенным в фортификацию инженерами XIV века, была каменная навесная бойница-машикуль. Мы уже видели, что основной проблемой военного архитектора в Средние века была защита от подрыва или пролома стен у основания. Мы также уже видели, что люди в XII и XIII веках предпринимали попытку решить эту проблему, навешивая на стены деревянные галереи, известные как хорды. Однако недостатком такой галереи было то, что ее можно было сжечь. Когда усовершенствование горючих материалов усилило эту опасность, инженеры XIV века заменили навесную деревянную галерею выступом целиком из камня, который давал возможность контролировать стены у их основания.

Верно то, что задолго до XIV века навесные бойницы-машикули можно было увидеть в замках крестоносцев, построенных в Сирии, где не было леса. Верно также и то, что исключительные примеры навесных бойниц можно найти на Западе. Так, Гентский замок, построенный еще в 1180 году, демонстрирует ее в несовершенной и недостроенной форме. На главной башне (донжоне) Шато-Гайяра (1198) есть навесная бойница в довольно законченном виде. Несмотря на эти исключения, использование каменных навесных бойниц стало повсеместным не ранее 1300 года. Архитектор Куси в XIII веке пошел на компромисс, поставив деревянные навесные галереи на каменные консоли.

В XV веке кульминация развития фортификационных сооружений «предпороховой» эпохи состояла в создании удобных боковых проходов по всему периметру обороны. На первый взгляд это кажется довольно очевидным. В Уставе полевой службы армии США от 1914 года, пункте 193, говорится, что «хорошие коммуникации по всей позиции» прокладываются автоматически, что является одной из необходимых составных частей оборонительной позиции; в постоянных фортификационных сооружениях применяется тот же принцип. Поэтому его позднее появление в средневековом военном инженерном искусстве заслуживает объяснения. Причина состояла в том, что инженеры в Средние века так боялись неожиданных нападений, что готовы были пожертвовать коммуникациями, чтобы задержать осаждающих, сделав каждую часть своих крепостей как можно более автономной. Например, стены Авиньона в XIV веке имеют каменные навесные бойницы, но там на крепостных стенах все еще стоят башни. Чтобы пройти через башню с одного участка стены на другой, иногда нужно было пересечь небольшие подъемные мостики и всегда проходить через узкие двери и идти вверх и вниз по ступенькам. Такая система предназначалась для того, чтобы вынудить осаждающих брать замок или крепость шаг за шагом, так как каждая башня представляла собой автономное укрепление. Но в этом было и неудобство: требовался многочисленный гарнизон и соблюдение величайшей бдительности во всех точках крепости, так как если осаждающие занимали какой-нибудь плацдарм в каком-либо месте крепости, то было трудно сконцентрировать весь гарнизон для того, чтобы выбить врага с захваченного участка обороны из-за сложностей с боковыми коммуникациями. Если часть защитников крепости оказывалась застигнутой врасплох и одна из башен бралась неожиданным штурмом, нападающих можно было выбить из нее только с большим трудом. Имея на вооружении длинные луки и мощные арбалеты второй половины XIV века, энергичный полководец вроде Дюгеклена вместе с обученными и дисциплинированными наемными войсками, доля которых все возрастала в армиях того времени, часто брал штурмом крепости постройки XII и XIII веков. Крепостные стены, которые были ниже башен, часто можно было взять штурмом с помощью штурмовых лестниц. Таким образом, мы видим, что к 1400 году появилась новая система оборонительных укреплений.

Замок Пьерфон является, наверное, самым лучшим примером этой новой системы. Во-первых, там есть невысокое внешнее укрепление без боковых завершений. Оно проходит близко к трем сторонам собственно замка, который представляет собой параллелограмм, длинные стороны которого около 100 м, а короткие около 70 м. Крепостные стены имеют высоту более 30 м, и весь контур обороны находится на одном уровне. По всему периметру тянутся каменные навесные бойницы и два ряда зубцов с бойницами. Чтобы лучше противодействовать осуществлению пролома и подкопа с обрушением стены, в более низких стенах нет амбразур, они цельные и крепкие; есть лишь небольшой проход для осуществления вылазок на стороне, противоположной главному входу. Виолле-ле-Дюк полагает, что короткие стены замка можно было защищать силами сорока человек каждую, а длинные стороны – силами 60 человек каждую, тогда как для проведения успешной атаки с двух сторон одновременно потребовалась бы осаждающая армия численностью по крайней мере 2 тысячи человек, а может быть, и гораздо больше.