– Залезай! – приказал Арон.

Я даже не закрыла дверь как следует, прежде чем он нажал на газ. Я хотела бы рассказать ему о Лаурине. И о Гюнтере с Хугином. Но тогда Арон, наверное, подумал бы, что я сумасшедшая. Его взгляд был прикован к дороге, а руки крепко сжимали руль. Неужели он действительно расстроился из-за того, что я не сидела в коттедже сложа руки и не ждала его героического возвращения?

Тем временем около рощи стояли три машины, а территорию вокруг патрулировали несколько полицейских.

– Твою же мать.

– Что такое? – поведение Арона еще доставит мне много хлопот.

– Полиции приказано никого не пропускать.

– Я дочь архитектора. Что они имеют против, если ты просто подвез меня на стройку?

– Давай быстрее. У меня нет желания отвечать на глупые вопросы.

Со стоном я сделала то, что он сказал. Его капризность раздражала. Но он, вероятно, успокоится, когда мы с мамой поговорим и она отдаст мне свой кулон.

Во тьме поляна казалась серо-голубой, и узкий полумесяц выглядывал из-за облаков. По-прежнему не было ветра и не слышалось пения птиц. Поляна выглядела как декорация спектакля – безжизненно застывшей.

– Твоя мать в трейлере.

Я вылезла из машины и постаралась не обращать внимания на мертвых бабочек, которые лежали по всей поляне.

Арон открыл дверь. В окно проникал только тусклый свет, и мне потребовалось время, чтобы сориентироваться. Карлссон сидел, скрестив ноги, на складном стуле. Рагнар стоял в углу.

– Добро пожаловать в мою скромную обитель, маленькая Фэй! – приветствовал меня Карлссон.

В наши предыдущие встречи он выглядел, как модель из журнала английской мужской моды, но сегодня был изрядно потрепанным. Мятая рубашка выбивалась из-под ремня таких же мятых вельветовых брюк, на колене которых было большое пятно, а его блестящие черные волосы не были аккуратно уложены, как обычно, а скорее торчали как антенны. Кончики большого, указательного и среднего пальцев на правой руке были заклеены пластырем, а на лице была очень неприятная сыпь. В некоторых местах даже образовались волдыри.

– Где моя мать? – моя рука искала Арона, но, когда я прикоснулась к нему, он меня оттолкнул.

– У меня дома.

– Что? – я повернулась к Арону. Его голова была наклонена так, что его черные волосы падали на лоб, и я не могла видеть его глаза. – Арон сказал …

Карлссон оборвал меня, медленно покачав головой.

– Мой племянник слишком много болтает.

Я ничего не понимала.

– Но если она у вас дома, зачем Рагнар приезжал сегодня утром, чтобы забрать ее?

– Твоя мама не пришла на встречу. Я очень волновался, – он снял очки и протер их уголком рубашки. – Но она внезапно появилась около полудня и была очень взволнована. Потому что, вероятно, несколькими днями ранее она случайно увидела в моем офисе то, что, как она теперь считает, не должно мне принадлежать.

– Что она увидела? – я нахмурила брови.

На губах Карлссона появилась легкая улыбка, когда он положил очки на стол и вместо этого что-то взял. Он протянул предмет, смутно напоминавший якорь. Лунный свет отражался в серебре его орнамента.

Молот Тора.

– Это вы его украли?!

– Нет, не я, – Карлссон снисходительно рассмеялся. – Для чего, по-твоему, нужны подчиненные? Рагнар достал его для меня. Я был полностью сосредоточен на твоей матери. Потому что у нее тоже есть то, что не должно ей принадлежать, – он положил очки на стол и сжал мою руку.

– И что же? – спросила я.

Во рту все пересохло, хотя я, конечно, знала ответ. Он имел в виду сердце лавы. Но зачем ему был нужен этот молот, для меня оставалось загадкой.

– Не строй из себя дуру, – Рагнар, который до сих пор молчал, мгновенно вылетел из своего угла и толкнул меня. Я споткнулась о колено Карлссона.

Карлссон прищелкнул языком.

– Знаешь, маленькая Фэй, когда я увидел, ЧТО именно твоя мать носит на своей тонкой шее, сначала испугался. Потому что в чужих руках оно может разрушить все мои тщательно продуманные планы. Но потом я понял, что это хороший шанс, – он почти нежно погладил молот. – Конечно, я могу срубить бузину. И даже могу вырвать ее корни. Но только если я разрушу его сердце, смогу быть абсолютно уверен, что дерево уничтожено навсегда. Ты даже представить себе не можешь, как долго я к этому шел. Сначала я не мог украсть сердце дерева, а когда увидел его у твоей матери, мне будто подали его на блюдечке с голубой каемочкой, что казалось уж слишком простым заданием. Но тогда… – он с ненавистью взглянул на свои перевязанные пальцы и наконец вздохнул. – Я попытался его украсть, но, к сожалению, от кулона нужно отказаться добровольно. Вот почему ты мне нужна. Я уверен, ты сможешь ее убедить.

Мое горло сжалось. О боже! Этот чертов ворон действительно ошибся. Мамы и вовсе не было на горячем источнике, она сегодня утром поехала в офис Карлссона. Потому что узнала из библиотечных книг, что он украл. Он связал ее и попытался отобрать кулон, но обжегся так же сильно, как и я. Карлссон был сумасшедшим. Просто безумным!

– Арон, – я снова протянула ему руку за помощью, но, хотя он был всего в нескольких сантиметрах от меня, было чувство, что находился на недосягаемом расстоянии.

– Мне привести сюда мать? – его глаза превратились в тонкие щели.

О чем он говорил? Я внимательно всмотрелась в его лицо, может быть, он обманывает своего дядю? В поисках заговорщицкого подмигивания или какой-то другой скрытой подсказки. Но выражение его лица оставалось суровым и холодным, от чего по моему телу бежала дрожь. И тогда я все поняла.

– Ты предал меня! – моя рука упала.

– Нет-нет! Мой племянник сделал только то, о чем я его попросил, – возразил мне Карлссон и, повернувшись к Арону, сказал: – Не будь таким нетерпеливым. Придется подождать еще немного. В конце концов, я не хочу уничтожать Иггдрасиль просто так. Это должно произойти в самый темный час этой волшебной ночи, когда старое уходит и освобождается место для чего-то нового. Новая эра, – он встал и развел руками, словно представляя себя публике. – Моя эпоха.

– Почему вы так ненавидите это дерево? – задыхаясь, спросила я. – Почему его нужно уничтожать? Вы действительно так боитесь, что оно разрушит ваш отель, и гости не будут приезжать, если оно останется?

Карлссон громко рассмеялся.