Он молил Бога дать ему еще каплю терпения, чтобы достичь того, к чему он стремится. Решение загадок — одно из его любимых занятий, а его жена — загадка, которую он сможет разгадывать всю жизнь, если не станет ее торопить и терпеливо дождется, когда она избавится от своих страхов.

Она провела пальцами по поверхности воды в лохани и посмотрела на Блейка. В ее глазах он прочел сомнение и понял, что должен действовать как можно бережнее и осторожнее. Сегодня она открыла частицу своей истинной сущности. Она не та беспечная, уверенная и искушенная штучка, которой предстает перед светом. В душе это испуганная девочка, которая носит слишком тяжелую ношу на своих хрупких плечах.

Странное дело, но это не ободрило его, как должно бы. Он никогда не заботился ни о ком, кроме себя.

— Э… тут есть ширма, если хочешь принять ванну, — запинаясь, проговорила она. — Я не подумала, как холодно тебе будет мыться в каретном сарае.

Блейк сдержал стон отчаяния. То, что она воспринимает любое предложение комфорта как принадлежащее кому-то другому, сказало ему о ее прошлой жизни достаточно, чтобы защемило сердце.

— Ванна для тебя, — сказал он. — Думаю, пора кому-то позаботиться о тебе для разнообразия, а не наоборот.

Джослин изумленно посмотрела на него.

— У нас есть слуги, они и позаботятся обо мне, — ответила Джослин.

— И ты не приказала бы им приготовить тебе горячую ванну, потому что знаешь, каких усилий это потребует, — заметил он. — Хотя, полагаю, мы хорошо им платим, и они с радостью сделали бы это.

Она взглянула испуганно, начала было что-то говорить, потом покачала головой. Он приготовился к горячему спору. Что было глупо, потому что она никогда не спорит. Она повернулась к нему спиной.

— Расстегни мне платье, пожалуйста.

Ей не пришлось просить Блейка дважды. Все еще не веря в такую удачу, но не в силах устоять против возможности погладить ее бархатную кожу, Блейк подошел к ней. Его пальцы казались большими и неуклюжими на тонкой ткани и крошечных крючках. Он не повеса, как Атертон. Женщины, которые у него были — скучающие матроны или проститутки, — приходили к нему уже в дезабилье. Это его первое соблазнение, и для него оно так же ново и непривычно, как и для его жены.

Но теперь, когда у него впереди целая жизнь чувственного удовольствия, он усвоит этот урок, так же как усвоил все остальные, и будет наслаждаться им сотни, тысячи раз.

Он стащил рукава лифа, поцеловал обнажившееся плечо, развязывая ленточки шемизетки. Блейк сгорал от желания опустить поцелуи ниже, прикасаться, пробовать на вкус и возбуждать, но сдержался. Открывать свою жену оказалось куда занимательнее, чем решать загадки, и она заслуживала его внимания.

Когда она не возразила против того, что он делал, а лишь прижала складки обвисшей ткани к груди, он развязал шнуровку корсета.

Боль в паху требовала сбросить всю эту стесняющую одежду на пол и сделать ее своей, но как только шнуровка была развязана, Блейк стиснул руки в кулаки, дабы обуздать свой порыв.

— Скажи мне, чего бы ты хотела, — хрипло спросил он.

— Ши… ширму, полагаю. Чтобы подольше сохранить тепло.

Уж лучше бы он разломал эту ширму на дрова, если она намерена отгородиться ею от него, но подтащил тяжелый каркас к огню и установил его вокруг лохани.

К тому времени, когда он вернулся, она стояла в одной тонкой нижней рубашке спиной к нему. Плоть Блейка разбухла, натягивая пуговицы ширинки. «Моя!» — кричал первобытный инстинкт. Нежная кожа, изящные изгибы. Его. Но он не смеет прикоснуться: Пока.

— Вымыть тебе голову? — спросил Блейк, мысленно врезав кулаком своим первобытным инстинктам и послав их в нокдаун.

Джослин обернулась. Тени от огня камина плясали на ее обнаженной изящной спине, вырисовывая силуэт изгибов под тканью. Белокурые локоны рассыпались по плечам, и он боролся с желанием швырнуть ее шпильки в огонь.

— Сними сюртук, — прошептала она, вознаградив его за терпение. — Намокнет.

Блейк с готовностью подчинился. К тому времени, когда он вытащил руки из рукавов, она сбросила рубашку и забралась в лохань. Но прежде чем опустилась в воду, ему на мгновение предстало божественное зрелище гладкой белой кожи, статной спины, которая сужалась, затем изгибалась совершенными по форме полушариями ниже талии.

Он очень, очень счастливый мужчина.

Она рукой прикрыла грудь, повернулась к нему спиной, но не потребовала, чтобы он ушел. Он видел ее, но не всю сразу, как сейчас, похожую на Венеру, рождавшуюся из пены морской. Блейк судорожно сглотнул.

— Голову? — настороженно переспросила она.

Он отдал бы свою правую руку зато, чтобы прикоснуться к этой гриве серебристого золота, но она и так уже завладела его телом и душой, поэтому он удержал это желание. Опустившись на колени рядом с ванной, он стал отыскивать и вытаскивать шпильку за шпилькой, пропуская густой шелк сквозь пальцы и стараясь не застонать слишком громко от удовольствия.

— Может, тебе стоит снять и жилет, и рубашку, чтобы не намочить их? — предложила она, когда волосы рассыпались по спине и плечам.

В порыве радости, что его жена не робеет — и что не возражает против того, куда, как он надеялся, все это ведет, — Блейк швырнул свой старый кожаный жилет через комнату и развязал шейный платок.

Она украдкой поглядывала на него через плечо, сделав вид, будто не замечает, что он вытащил рубашку из-под пояса брюк и медленно потащил ее кверху, обнажая все больше и больше своего тела, потом вытянул руки над головой, чтобы она увидела его всего.

Он испугался, что пуговицы на брюках отлетят, когда она ахнула и стала торопливо плескать воду.

Очень довольный тем, что ей, похоже, понравилось то, что она видела, он присоединил рубашку к ее платью на полу и потянулся за кувшином рядом с лоханью.

— Наклони голову, я полью тебе на волосы.

Она подчинилась, вероятно, в первый и последний раз, подумал Блейк и улыбнулся про себя, смачивая густые льняные пряди.

— Тебе тепло? — спросил он, взяв ароматное мыло, которое она ему протянула.

— Да, очень, — хрипло отозвалась она.

Он не из тех, кто часто улыбается, но подумал, что лицо его треснет от расплывшейся по нему ухмылки. Вот он уже раздел и согрел ее. Так, шаг за шагом…

— Ты будешь мыться после меня? — спросила она, в то время как он намыливал ей волосы.

Чтобы насмерть перепугать ее своей раздувшейся пульсирующей плотью? Пожалуй, нет.

— В другой раз.

Она задумалась, потом плотно сжала губы, чтобы мыло не попало в рот.

Блейк изо всех сил старался вымыть ее волосы так, чтобы в них не осталось мыла. И все равно взгляд его нет-нет да и скользил через плечо, к мокрым полушариям грудей. Мыльная пена сбегала по ним, задерживаясь на возбужденных сосках, и он не знал, сколько еще сможет выдержать этот соблазн.