про ту темненькую я потом ничего в газетах не видел, так что не знаю, кем она была.

– Вы можете сказать, хотя бы приблизительно, в котором часу это было?

– В четверть десятого.

– Вы так хорошо помните время, несмотря на то что двадцать лет прошло? – не утерпел ГГ.

– Когда они проплыли мимо, я подумал, что нам пора домой, и посмотрел на часы. Чтобы потом бабы не начали нас ругать.

– Вы можете вспомнить еще какие-нибудь подробности о том, как она была одета, эта блондинка?

Эйра была не в состоянии произнести ее имя. То, что он сейчас рассказывал, походило на правду. И все же. Это так долго сидело у него внутри, он хотел и не хотел это говорить – все указывало на то, что это могло быть правдой для него, и одновременно казалось таким неправдоподобным.

– Кажется, на ней были футболка и юбка, – отозвался он, – а может, это было платье. Во всяком случае, плечи у нее были оголены. В общем, что-то такое на тонких бретельках.

– И никакой кофты? Ведь вечером в это время уже должно быть довольно прохладно.

– Да нет вроде.

– Нет, не было прохладно, или нет, у нее не было кофты?

– У нее не было кофты, я же сказал.

Трюггве рассердили эти вопросы. Эйра заметила, что ГГ искоса поглядывает на нее. Он не знает, подумала она. Когда Лина Ставред пропала, во всех газетах писали, во что она была одета на момент исчезновения. Во время розыска упоминалась желтая кофта. Это было еще до того, как ее нашли под кроватью Улофа Хагстрёма.

– В таком случае, может, вы помните, была ли у нее с собой сумка?

– Ну я же не мог глазеть на нее целую вечность… Но вообще-то, кажется, что-то такое было. Она у нее вот здесь стояла… – Он жестом показал у себя между ног. «Так вот, значит, куда ты смотрел, – злорадно подумала Эйра, – пока малыши ждали, когда клюнет». – Она полезла туда за сигаретами и, достав одну, закурила. Как раз, когда лодка поравнялась с нами. Потом я видел только ее спину…

Он сделал в воздухе плавный жест рукой и выдохнул, изображая сигаретный дым над рекой в тот вечер.

– Увидев ее потом в газетах, я очень удивился, но, как я уже сказал…

– Где именно на реке вы в тот момент находились?

– Дрейфовали возле Кёйа, разве что течением нас слегка сносило…

Эйра достала телефон, нашла в нем карту местности и передала ему. Трюггве потянул картинку двумя пальцами, увеличивая изображение. Эйра наклонилась вперед.

– Чуть западнее вот этого островка, – сказал он и повернул экран так, чтобы она тоже увидела, – с двумя такими крохами-сорванцами не захочется удаляться далеко от берега, поэтому да, вот здесь, как раз перед заливом.

Эйра сделала на карте пометку и сохранила изображение, хотя она никогда не забудет то место, на которое он указал. Словно слепая кишка, этот узкий залив далеко вдавался в сушу позади острова. Залив Стриннефьерден.

– И двадцать три года назад вы ничего об этом не сказали, – осуждающе проговорил ГГ и откинулся на спинку стула, – хотя Лину Ставред искали много дней, а после по подозрению в ее убийстве арестовали сына ваших ближайших соседей. Почему мы должны верить вам сейчас?

– Верьте во что хотите.

– А теперь, когда мы вас отпустили, а ваша жена сидит под арестом, теперь-то вы что надеетесь на этом выиграть?

– Мне нужно отойти, – проговорил Трюггве. Он оперся о стул и поднялся. Его ноги показались совершенно одеревеневшими, а спина согбенной, словно старость внезапно дала о себе знать. – Не могли бы вы оставить меня сейчас одного? Или собираетесь стоять и смотреть, как я сру?

Грузовик. Автофургон с жилым прицепом, трактор с сельскохозяйственной машиной на буксире и просто легковушки стояли и гудели в клаксоны, в ожидании, когда снова смогут тронуться в путь.

– Да он просто издевается над нами, – негодующе произнес ГГ, когда они встали на развилке. – Девушка в лодке на реке – о чем он вообще говорит?

Эйра заглушила мотор. Выискивать лазейки в сплошном потоке машин, когда голова гудит от мыслей, – то еще удовольствие.

– В поисковой ориентировке было указано, что на Лине были платье и желтая кофта, – сказала она. – Если он все выдумал, то что мешало ему просто повторить это описание? Если он знал, о чем пишут в газетах?

– Он мог забыть. Ведь это же было целую вечность назад.

– Но зачем тогда он вообще вспомнил дело Лины?

– Решил сыграть роль хорошего парня. Все в округе теперь знают, что он натворил, и Нюдален обречен жить с этим до конца своих дней. А тут еще и его жена… Куда ему теперь спрятаться?

– Время не было точно установлено… – В голове у Эйры заработало сразу несколько мыслительных процессов одновременно – она сравнивала факты, изложенные Нюдаленом, с тем, что запомнила из материалов по делу. – Все строилось на свидетельских показаниях группы подростков, которые видели, как Улоф последовал за Линой в лес. За временем они не следили, да и незачем было – ведь третьего июля даже в полночь еще светло.

– Я был тогда в полиции, – сказал ГГ, – но работал в Гётеборге и следил за этим делом только на расстоянии.

– Ее вещи нашли внизу на берегу, довольно близко от причала, где он, по идее, должен был утопить ее труп.

– И как далеко от этого берега до места, где Нюдален удил рыбу?

– Километра два вверх по течению. Может, три. Только не спрашивай меня, сколько времени нужно, чтобы проделать этот путь на веслах.

Мимо проехала еще одна машина с жилым прицепом.

– А отсюда, на машине?

– Максимум десять минут.

Оставив машину на заросшем сорняком поле, они двинулись по безлюдной местности. Лесопилка в поселке Мариеберг прослужила сто лет, прежде чем ее закрыли в начале 70-х годов. Многие из построек сохранились. Больше всего на общем фоне выделялся склад для хранения и сушки древесины – почти двухсотметровой длины ящер-мастодонт из гофрированного железа. Несколько лет назад энтузиасты пытались переделать его в художественное ателье, но почва вокруг оказалась насквозь пропитана диоксином.

Причиной отравления почвы стал американский завод по производству химического боевого оружия. Речь шла о веществе под кодовым названием «Агент Оранж», которое Соединенные Штаты использовали во Второй мировой войне, а потом распыляли над лесами во Вьетнаме. В перерыве между войнами эта отрава удерживала на расстоянии плесень и насекомых-вредителей, предохраняя тем самым бревна на шведской лесопилке от порчи.

Причал выглядел все таким же, как