— Я разберусь, — сказал Сомба.

— Разбирайтесь, — кивнул Такту. — А я пока…

— Нет, — капитан стиснул плечо пилота так, что тот поморщился от боли. — Вы ничего не сделаете до тех пор, пока не будут получены первые результаты. Я вам запрещаю.

— Вы… мне? — он вытаращил глаза.

— Да. Я — вам. Поскольку я — капитан. Или нет?

— Вы, — заминка была крохотной, но заметной. — Вы — капитан. А я…

— А вы немедленно отправитесь к катеру и подготовите его для экспедиции к месту падения корабля, — отчеканил Сомба, глядя прямо в глаза Такту. Тот ответил холодным взглядом, но вовремя осекся:

— Есть… капитан.

Проводив взглядом уходящего первого пилота, Сомба развернулся и сам направился в отсек связи. Дежурный связист встретил его с удивлением — по графику, капитану нечего было тут делать. Но еще больше он удивился тому, что тот тут же отпустил его отдыхать до конца смены.

Оставшись один, Сомба несколько минут просто сидел перед пультом, уронив руки на подлокотники и бездумно водя взглядом по приборам. В голове было пусто. Мысли куда-то испарились. Что он здесь делает? Чем занимается? Чем они все занимаются на самом деле? Что вообще происходит на Розовой Красавице, планете, которая могла бы стать домом для новых поколений куа, но вместо этого может стать камнем преткновения в новом витке войны двух рас?

Постепенно он успокоился. Война еще не началась. О катастрофе с человеческим кораблем пока не известно в большом мире, и для спокойствия всей Галактики лучше, если они и дальше будут молчать.

Подавшись вперед, Сомба коснулся рукой пульта. Пробежался кончиками пальцев по клавишам и кнопкам. Нажал там, переключил тут. Затем ввел один из тех кодов, которые по уставу положено знать только капитану и штурману. Вот так. Вот теперь все. И пусть его потом судят. На данном этапе он сделал все, что мог. А дальше…

— Мы не можем здесь оставаться.

— Что?

Тиока вздрогнула, встрепенулась, как после сна, обернулась на Валентину. Та покачала головой, не отводя взгляда от песчаного холмика, обложенного камнями. Вечерело. На планету опускался закат. Ярко-розовый с малиновыми и лиловыми сполохами, он чем-то напоминал закаты на обычных планетах с их кислородной атмосферой, но из-за меньшего количества этого газа цвет его был иным, смещенным в сторону фиолетово-лилового. Учитывая, как тут бывало холодно по ночам — а они провели на планете уже две ночи — закат словно намекал на то, что ждет потерпевших крушение.

Да, они уже провели тут два дня и две ночи. И начиналась третья.

Весь вчерашний день, изнывая от жары и духоты, девушки провели возле капсулы и могилы Рози. Отойти от нее было выше их сил. Обеими овладела апатия. Не хотелось ничего. Даже есть, тем более что притащенные ракушки и рыба на солнце быстро сморщились и ссохлись в неприятные комки. Хорошо хоть, не начали вонять и разлагаться. Биолог бы сказал — это потому, что на суше отсутствуют гнилостные бактерии и плесень. Но девушкам было не до таких подробностей. Они вяло пожевали — вернее, только Валентина попыталась пожевать — то, что осталось от их добычи, а на большее у них не осталось сил.

— Мы не можем здесь оставаться, — повторила Валентина. — Надо уходить.

— Куда? — спросила Тиока.

— Не знаю. Но…

— Зачем?

— Не знаю. Просто…

— Тогда почему? Ты ведь сама говорила, что мы должны оставаться тут. Что случилось?

— Вот это, — девушка показала на могилу. Сумерки сгущались быстро, через пару минут все окутает тьма. — Это случилось. Мы не можем оставаться так близко от могилы.

— Почему?

— Это… неправильно. Мы мешаем.

— Кому? Ей?

— Друг другу. Она — нам. Мы — ей.

— Я не понимаю, — Тиока затрясла головой. — Я ничего не понимаю. Я так устала…

Валентина сама не могла бы объяснить, почему ей так не хочется оставаться тут. С одной стороны, подруга права — возле капсулы проще. В ее тени можно укрыться от палящего полдневного солнца, в нее можно сложить вещи. Там хранится запас воды и чипсов — последние две бутылки и три с половиной пачки. Там, в конце концов, маячок, по которому их будут искать спасатели. Сигнал уже ушел и продолжает исходить. И где гарантия, что как раз в эту минуту его не принял какой-нибудь пролетающий мимо корабль? Интересно, на какую планету их забросило? Они только примерно знали сектор — не самый густонаселенный — и могли предположить в какой части сектора находятся, но больше ничего узнать просто не успели. А ведь от того, где находится эта планета, зависит то, как скоро их спасут. Где-нибудь в одном из «центральных» секторов их бы вытащили отсюда часов через сорок-пятьдесят. При этом ответный сигнал: «Держитесь. Помощь идет!» — они бы получили максимум через тридцать часов. А здесь…

Здесь они могут ждать помощи неделями. Месяцами. Годами. Ждать и не дождаться.

Валентина подавила приступ паники, прикусив кулак чуть ли не до крови. На коже остались синеватые следы зубов. Рука ныла. Но эта боль отвлекла от той, которая терзала душу. Их найдут. Их не могут не найти. «Агути-147» вез какое-то оборудование. Его будут ждать на месте. И когда корабль не прилетит в срок, с ним свяжутся… не получат ответа и организуют поиски. Подключится отец Тиоки. Конечно, искать пропавшее в глубоком космосе судно — все равно, что искать иголку… нет, не в стоге сена, а в чистом поле, где этих стогов понатыкано до самого горизонта, но это все-таки шанс. А если знать, хотя бы примерно, в какой части сектора они потерпели крушение, можно как-то вычислить, сколько ждать помощи.

Но как это сделать? Приборы капсулы не располагали системой вычислений. Вот если бы они были у пульта…

А что, если…

— Мы должны найти корабль.

— Что? — Тиока толкнула ее локтем в бок. — Ты о чем?

— Мы, — Валентина прислушалась к своим словам, — должны найти наш корабль.

— Ты сошла с ума?

— Нет, — чем дольше девушка говорила, тем менее абсурдной ей казалась эта идея. — «Агути» не мог полностью рассыпаться и сгореть. Его обломки наверняка упали на планету. И, насколько я помню физику, разброс должен быть небольшим. И если наша капсула летела с той стороны в эту, — она примерно махнула рукой, — то остальные обломки могло разбросать… где-то тут.

— Где? — безнадежным тоном спросила Тиока.

— Не знаю, — девушка огляделась. — Темно уже. Утром осмотримся и рассчитаем, в какую сторону нам идти.

Ночь они провели в капсуле, кое-как угнездившись вдвоем в одном кресле — снова спать на голой земле в двух шагах от свежей могилы, не хотелось. Спать пришлось на боку, тесно обнявшись, иначе двоим тут никак не уместиться. В результате, когда рассвело, девушки вылезли из капсулы усталые, не выспавшиеся и с затекшими ногами и шеями.