По свидетельству отца Иоанна, государь перешел в другую комнату и попросил священника помолиться вместе с ним. «Больной стоял на коленях, а я стал читать молитвы; Его Величество молился с глубоким чувством, склонив голову и углубившись в себя. Когда я кончил, он встал и просил меня впредь молиться».

Великий князь Николай Михайлович, историк по образованию, приехавший в Крым 9 октября, в своей книге «Последние дни жизни нашего возлюбленного Государя Императора Александра III» рассказывал: «Десятого к двум часам дня я прибыл в Ливадию во дворец, где находился Больной Государь… Вскоре я был принят Императрицей, которая около часа ходила со мной по саду вдвоем, а потом мы посидели на той скамейке под дворцом, на которой в последние дни Больной сидел, выходя прогуливаться. Несчастную Царицу я нашел крайне исхудалой и видимо делающей невероятные усилия, чтобы не давать хода своим расстроенным нервам. Но в этот день она была как-то оживлена и нравственно успокоена после принятия Святых Тайн Больным и даже начинала иметь луч надежды на выздоровление.

Она мне во всех подробностях рассказала все, что она перенесла в Беловеже и Спале и как ужасно невероятно быстро Больной таял на ее глазах, несмотря на всевозможные средства, которые уже были испытаны. Особенно утомительными были ночи, в которые почти напролет Больной Государь не смыкал глаз и все стремился куда-либо подальше, то есть из Беловежа в Спалу, а оттуда в Крым и Грецию».

10 октября в Ливадию приехала невеста наследника цесаревича немецкая принцесса Алиса. Ее сопровождали сестра, великая княгиня Елизавета Федоровна, и ее муж, великий князь Сергей Александрович. Из дневника Николая от 10 октября 1894 года: «В 9.30 отправился с дядей Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой. После завтрака сел с Аликс в коляску и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя — половина забот и скорби как будто бы спала с плеч. Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим родителям!..»

Александр Александрович повелел устроить Алисе торжественный прием. Он был искренне рад ее приезду. Невеста с женихом поднялись в комнату императора в сопровождении Марии Федоровны. Несмотря на тяжелый недуг, государь надел парадный мундир и с бодрым видом вышел навстречу Алисе.

Принцесса стояла с букетом белых роз. Появление государя, столь сильно изменившегося за последние месяцы, привело ее в смятение. В первую минуту она даже не узнала его, и в ее глазах был виден испуг. Император обнял и поцеловал Алису. Когда она вышла из комнаты, на ее глазах были слезы. Букет белых роз остался лежать на столе в комнате императора.

Много лет спустя подруга императрицы Александры Федоровны А. А. Вырубова в своих воспоминаниях напишет: «Императрица с любовью вспоминала, как встретил ее Император Александр III, как он надел мундир, когда она пришла к нему, показав этим свою ласку и уважение…»

Потом была церковная служба в Ливадийской церкви. Великий князь Николай Михайлович вспоминал: «Государь благословил молодых до входа в Ливадийскую церковь, где должно было совершиться краткое многолетие. Сколько трогательного и печального в этой встрече! Чего-либо более грустного, как это последующее богослужение, я не помню. Все были озабочены, хмуры, унылы, и лишь парадные мундиры военных и гражданских придворных как-то напоминали, что приезд сей должен был бы стать высокорадостным и торжественным событием…»

Как сообщал начальник дворцовой канцелярии при императоре Николае II Александр Мосолов, «искренняя во всем, что делала, она резко запротестовала против той части обряда обращения в православие, во время которого неофит должен был публично осудить свое прошлое вероисповедание… Духовенство попросило исключить этот обряд из церемонии миропомазания…».

Согласно телеграфным бюллетеням, шедшим из Крыма в Петербург, 11 октября у государя усилился отек обеих ног. 12 и 13 октября больной чувствовал себя как будто лучше. В бюллетене от 14 октября говорилось о хорошем сне и аппетите, но вместе с тем и об увеличении слабости и отеков. 15 октября бюллетень констатировал удовлетворительное состояние сердца, уменьшение слабости, а 16 октября сообщал об отсутствии перемен.

17 октября состоялось второе причащение государя отцом Иоанном Кронштадтским. Цесаревич Николай в дневнике отмечал, что в этот день императора сильно мучил горловой кашель. В 7 часов вечера он стал жаловаться на боль в боку, ночью снова был сильный кашель, и он выплюнул пять платков крови. В медицинском бюллетене говорилось об ухудшении состояния больного государя.

Врачей особенно беспокоили увеличивавшиеся с каждым днем отеки ног. Из дневника цесаревича: «18 октября. Тяжелый грустный день! Дорогой Папа́ вовсе не спал и почувствовал себя худо утром, так что нас разбудили, позвали наверх. Что за испытание! Потом Папа́ немного успокоился и дремал днем с перерывами».

Прибывшая в Ливадию немецкая принцесса Алиса в обстановке все ухудшавшегося здоровья императора, естественно, не получала того внимания членов императорской семьи, на которое рассчитывала. Правительственные чиновники, прибывавшие во дворец, врачи, находившиеся при больном, сначала докладывали обо всем императрице Марии Федоровне, а затем уже цесаревичу.