Как раз и время подошло, когда Тилиус вышел на ментальную связь. С ним договорились, что он будет ждать своего двуногого товарища строго под самым центром большого скопления плотов.

Что ещё считалось тревожным в последних данных, так это резко увеличивающиеся скопища островов, смещённых ближе к первому и к сорок второму сектору. Они тоже достигали той критической массы, когда можно квалифицировать их как малые материки. Что ещё подметили с самолётов, что эти два скопища держались от громадного образования на приличной дистанции и почти не контактировали между собой. Было высказано предположение, что все три группировки жабокряков – ярые антагонисты или в состоянии войны друг с другом. В идеале воспользоваться такой возможностью и стравить чужаков между собой считалось самым оптимальным и желанным вариантом.

Но как это сделать? Проблема отсутствия должного контакта – налицо.

В этом плане сообщение о начале переговоров Прогрессора и Кобры с жабокряками не только делало их победителями в споре, но и возводило моментально на пик всеобщих интересов.

Ну а дипломату надлежало применить все доступные ему хитрости и умения налаживания контакта с вождями чужаков. Для чего, в сущности, им и была прихвачена ракушка-переводчик. Говорить-то он не умел по-жабокрякски. Да и его союзник, застывший на большой глубине, мог видеть только действия врага, не понимая в его речи ни слова.

Так Труммер и появился в тылу опасного противника: в одной руке живая ракушка, во второй – короткое копьё, по сути, чисто декоративный атрибут воина. И на ментальном уровне прислушиваясь к желанному контакту с Тилиусом.

Повезло, рядом никого из чужаков не оказалось. Появилась возможность хотя бы осмотреться, успокоиться и понаблюдать. Да и связь наладилась уже на второй минуте. Это больше всего обнадёживало, хотя кит сразу заявил:

«Выбирайся оттуда скорей на открытое пространство. Что-то в этом ангаре его внутренности плохо мною просматриваются».

Рядом – внутренняя стена ангара. На ощупь – некое подобие пружинистого пластика. А может, и дублёная, специально обработанная кожа крупного морского животного. Учитывая ведущуюся охоту на китов, вполне возможно и такое.

От посторонних взглядов лазутчика прикрывало несколько штабелей и пирамид с продолговатыми мешками. Мешки тоже из какой-то кожи, внутри – нечто сыпучее. Нисколько не стесняясь, Поль копьём пробил отверстие, набрал в ладонь гранулы зелёного оттенка и попытался рассмотреть. Понюхал, растёр, пробовать на вкус и не подумал. Но по всем намёткам получалось, что в руке у него сублимированное в гранулы мясо. Запашок в ангаре тоже висел соответствующий, крайне неприятный, так что сомнений не оставалось:

«Перерабатывают дельфинов, китов и людей на корм длительного хранения! – догадался а’перв. – Вот же уроды!»

Вроде и умел себя сдерживать, да и другие хвалили за истинную дипломатическую невозмутимость, но в данном случае зарычал, словно тигр. Очень уж захотелось выскочить на внутренние проходы ангара, где копошились местные людоеды, и тыкать их копьем, резать ножом, душить голыми руками и заклёвывать до смерти клювом. Даже красная пелена бешенства появилась перед глазами, грозящая совсем затмить рассудок.

Хорошо, что превалирующее сознание оказалось сильней пробудившихся телесных инстинктов. Удалось осознать происходящее и взять чужое тело под контроль. Ну и сделать надлежащие выводы:

«Осторожней надо с эмоциями! Какие-то они резкие, сложно контролируемые. Теперь понятно, почему эти долбоклювы такие агрессивные и почти сразу умирают, попав в плен. И этот момент остался дэмами не исследован».

Ещё и кит прикрикнул по ментальной связи:

«Эй, дружище! Чего это ты там кипишь? Возьми себя в руки! Мне тоже, может, хочется всю эту гадость на поверхности превратить в окровавленные клочья, но ведь держусь!»

Что ещё напрягало, так это собственная забывчивость в момент гнева. Зачем орудовать холодным оружием, когда в арсенале поощера остались его эффективные воздействия? Можно из укрытия валить напрочь любого врага, при этом ещё и самому силы набирая. А вот же, словно переклинило!

Но всё равно, несмотря на полный контроль сознания, осталось жуткое желание мстить, убивать, всё ломать и курочить. Или как минимум хоть как-то напакостить людоедам. Так что непроизвольно Поль задумался, как самому отсюда убраться незаметно, но при этом удовлетворить бушующие эмоции. Благо, что десяток миниатюрных устройств, применяемых диверсантами, у него имелся. Следовало только выбрать самое действенное из них.

Вначале взял пару гранул в руку и поднёс к ним пламя зажигалки. В первую секунду просто пошёл легкий дымок. Но как только температура горения превысила некую величину, гранулы вспыхнули ярким, жарким пламенем. Причем прилипли к коже, словно напалм, и не хотели стираться рукавом комбинезона. То есть пока они прогорели, шипящий от боли дипломат получил глубокий ожог на своей перепончатой руке и лишился куска матросской робы на правом рукаве.

Но всё равно себя похвалил. Относительно, конечно.

«Хорошо, что сразу пламя к мешку не поднёс!» Ну и от кита прилетел ментальный укор: «Ведёшь себя словно только что родившийся дельфин! Ни ума, ни осторожности!»

В дальнейшем ни в чём не сомневался. Приладил сразу два зажигательных устройства с таймером в мешки у основания штабелей и выставил время на полчаса. Ну и замаскировал прорезанные дырки, насколько это показалось возможным. Покинуть ангар и оказаться от него как можно дальше вначале показалось несложным.

Но первая препона возникла уже перед широким проходом, ведущим к воротам. Первый же идущий навстречу грузчик, с мешком на плечах, замер на месте, а потом что-то спросил. Причём явно обозлённым тоном. На подсознательном уровне кряканье расшифровывалось как:

– Ты кто такой и чего здесь делаешь?

На это Поль мотнул рукой с копьём, мол, отстань. И попытался пройти дальше, но вопрошающий с мешком заступил дорогу и возмутился ещё больше. А тут и второй тип в панаме подошёл сзади, несущий на плече рулон какой-то кожи. Он тоже что-то стал спрашивать, выражая своё недовольство.

«Неужели заметили постороннего? – поразился Труммер. – Надо же! А для меня эти все образины как под копирку сделанные».

Воспользовавшись тем, что остальные жабокряки в пределах видимости в их сторону не смотрели, а’перв рискнул применить свои умения. Лишил обоих противников почти всех сил, а пока не упали, придал их телам нужное направление. Того, кто с мешком, пнул ногой в грудь, заваливая в узкий проход между штабелями. А носильщика рулона, отбросив мешающее копьё, затолкал в следующий проход. Причём сделал это между штабелями, стоящими по центру ангара.

Уже будучи готов прорываться с боем, выглянул обратно в проход. Спокойное течение работ оказалось не нарушено, тревоги никто не поднимал. Да и от Тилиуса никаких предупреждений не последовало. Что и радовало, и время давало диверсанту для затирания собственных следов. Копьё воткнул одному из противников в сердце, а второго добил в висок отобранной у его приятеля дубинкой. Да там всё это и оставил. Пусть лучше разбираются с итогами драки (если здесь такие случаются), главное, чтобы общий план-перехват не объявили.