не останутся бесплодны, и ваши заслуги не будут забыты. Теперь ваши интересы защищены, и ни одной лишней минуты не будете держаться на службе, которая вам не по душе»[410].

Шанкина поддержали и значительная масса казачества. Так, например, того же 6 (19) ноября полковой комитет 2-го Кизляро-Гребенского полка Терского казачьего войска постановил: «На случай выступления большевиков в Грозном, с целью захвата власти, что вообще вызывает нежелательные позорные эксцессы, полковой комитет, принимая во внимание, что подобные выступления вредно отразятся на благосостоянии государственного имущества и также на окружающие г. Грозный станицы казаков, постановил, что 2-й Кизляро-Гребенский полк не допустит такого нежелательного явления и строго будет стоять на страже порядка и благополучия мирного населения»[411].

9 (22) ноября 1917 г. в Новочеркасске открылся очередной Общефронтовой казачий съезд, полностью посвященный приходу к власти в стране большевиков. На нем лидеры Белого движения пытались сформировать на основе казачьих войск единый антибольшевистский фронт. Однако их уверенность в безоговорочной антибольшевистской позиции рядового казачества в конце 1917 г. не оправдалась, так как большевики, пользуясь усталостью казаков от войны, срочно провели ряд мер по привлечению их на свою сторону. Прежде всего большевики всячески пытались «разоблачить» политику белогвардейских генералов. Они постоянно извещали фронтовые части о том, что в Брест-Литовске между Россией и странами Четвертного союза ведутся переговоры о перемирии, в то время как командование Кавказского фронта скрывало это от войск[412].

Большевики создают специализированные казачьи представительные и управленческие органы. Так, уже 4 (17) ноября 1917 г. при ВЦИК был образован Казачий комитет, а 12 (25) января 1918 г., по данным М.И. Гиоева, — при СНК РСФСР — Народный комиссариат по казачьим делам[413].

13 (26) декабря председателем Временного Совета народных комиссаров Российской республики В.И. Лениным было сделано обращение «ко всему трудовому казачеству», в котором объявлялось об отмене всех отягощавших казаков обязательств казачьей службы. Во-первых, полностью ликвидировалась обязательная воинская повинность — она была заменена на краткосрочное военное обучение при станицах.

Во-вторых, казаки, призванные на действительную службу, обеспечивались теперь обмундированием и снаряжением не собственными усилиями, а за счет государства. В-третьих, отменялись еженедельные казачьи дежурства при станичных правлениях, зимние занятия, смотры и лагери, а главное — для казаков устанавливалась полная свобода передвижения[414].

В связи с этим на первых порах значительная доля казаков-фронтовиков, прежде всего выходцев из станичных низов, не поддержала Белое движение. Так, в Туапсе сохранявшие формально верность Временному правительству казачьи сотни, которые там находились, не оказали совершенно никакого сопротивления захвату власти в городе большевиками, произошедшему 3 (16) ноября.

В тот же день в Эрзинджане собрался съезд комитетов 1-го Кавказского армейского корпуса. На нем преобладающее большинство делегатов корпусных частей, в том числе и 1-й Кубанской пластунской бригады, выразило протест против захвата власти большевиками в Петрограде. Однако большевистские представители сумели переломить мнение делегатов, и уже вскоре все они, и пластуны тоже, приветствовали Октябрьский переворот.

В конце ноября фронтовое командование, узнав о подготовке большевистского вооруженного восстания в Тифлисе, решило предотвратить его с помощью казачьих частей Тифлисского гарнизона, но казаки заявили, что выступят против большевиков лишь при поддержке солдатских гарнизонных частей, в противном же случае они сохранят нейтралитет. В Сарыкамышском и Хойском гарнизонах вместе с солдатами резолюцию о поддержке Временного Совета народных комиссаров приняли и казаки. Они потребовали от главнокомандующего войсками Кавказского фронта подчиниться советскому Верховному командованию и отказаться от признания Закавказского комиссариата. Отказывались казаки выполнять и приказы своих войсковых атаманов.

7 (20) ноября казачий комитет 7-го Оренбургского казачьего полка послал в газету «Известия» телеграмму, направленную против действий белых генералов, в частности Каледина, желавших сделать из казаков основу антибольшевистских сил: «…трудовое казачество против народа не пойдет, и все попытки натравить казаков против родного народа, от кого бы они ни исходили, падут на их головы…» Всего же на Кавказском фронте было десять отказов казачьих частей подавлять народные выступления, стрелять в народ[415].

Надо сказать, что значительная часть казаков была привлечена на сторону «пролетарской революции» не только благодаря успешной, удачной пропагандистской работе большевиков, но и значительным промахам, сделанным фронтовым командованием. Так, когда 11 (24) ноября 1917 г. был создан Закавказский комиссариат, куда вошли эсеры, грузинские меньшевики, мусаватисты и дашнаки, не признававшие советской власти и ратовавшие за отделение от России Грузии, Армении и Азербайджана, то главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал Пржевальский в своем приказе по войскам фронта за № 791 от 18 ноября (1 декабря) заявил о признании Закавказского комиссариата и призывал войска фронта подчиниться этой власти. При этом Пржевальский обманывал армию, подчеркивая в приказе, что созданная в Закавказье власть «не преследует никаких замыслов об отделения Закавказья от Российской республики». Так же, кстати, обманывал армию и председатель Закавказского комиссариата Е.П. Гегечкори. «В разосланной им во все гарнизоны и корпуса телеграмме он указывал, что созданный Закавказский комиссариат «не будет воевать и всегда будет сохранять единство с российским фронтом», как власть, организованная «на демократических началах»[416].

Однако многие фронтовые части, где в основном служили выходцы из великоросских областей страны, в том числе и казачьи, не поверили данным заверениям о сохранении в Закавказье российской власти. Так, например, все дружины и сотни 71-й бригады государственного ополчения, в которую входила и 6-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска, заявили, что если их не сменят до 20 декабря (2 января) на позициях, то они самовольно уйдут с фронта, ибо считают создание национальных военных формирований и Закавказского комиссариата фактом отделения Кавказа от России. По поводу происходящих в то время на Кавказе событий в газете «Правда» 30 ноября (13 декабря) была напечатана статья «Пробуждение кубанского казачества». В ней говорилось:

«Северный Кавказ, Кубанская область всегда у нас считались оплотом реакции во времена самодержавия. Всем памятны кубанские и донецкие казаки былого времени, усмирявшие народ, рвавшийся к свету и свободе. Не то теперь.

Великая российская революция заглянула во все углы нашей обширной страны, и трудовое казачество Кубанской области не избегло ее влияния. Вот что пишут оттуда: из целого ряда станиц получены известия о переходе власти к Советам. На всем Северном Кавказе строится новая власть. Пятигорск, Армавир, Георгиевск, вся Ставропольская губерния — вот пункты, где за последние дни власть перешла в руки Советов»[417].

Крупные изменения происходили и высших политических кругах Кавказского фронта. Так, на проходившем с 10 по 23 декабря 1917 г. по (с 23 декабря 1917 г. по 5 января 1918 г.) в Тифлисе II Краевом съезде Кавказской армии шла