Для отстаивания же собственно казачьих интересов и сплочения казаков в борьбе за свои права и привилегии казачьими верхами был создан Союз казачьих войск (СКВ), который 23–29 марта (5–11 апреля), под руководством лидера «радикально-демократической партии» И.Н. Ефремова, провел в Петрограде свой I съезд. На нем присутствовали представители от всех казачьих частей Российской армии: по одному офицеру от каждой дивизии и по одному казаку от каждого полка. Делегаты съезда заявили о полной поддержке Временного правительства и ратовали за возвращение казакам казачьих земель. Также на съезде был образован Временный совет Союза казачьих войск (ВССКВ), объединивший в себе сторонников «буржуазного» лагеря, лидеров зарождающегося Белого движения: генералов Богаевского, Дутова, Грекова и др.[392]

Весной 1917 г. организуются две крупнейшие «дочерние» организации СКВ: 23 марта (5 апреля) состоялось 1-е Учредительное собрание Союза донских казачьих офицеров, а 27 марта (9 апреля) — 1-е Учредительное собрание Союза донских казаков. 25 марта (7 апреля) в противовес «правому» ВССКВ был создан Центральный совет казаков (ЦСК — «Центроказак»), объединивший сторонников «пролетарской» революции. Последний находился поначалу под влиянием эсеров, и в связи с этим его целью провозглашалось «сплочение казаков, требующих демократической республики и сохранения для казачьих областей автономии и вечевого начала во внутреннем управлении». Первое громкое заявление о себе как о самостоятельной политической силе «Центроказак» сделал во время работы руководимого генералом Дутовым II (Учредительного) съезда Союза казачьих войск, проходившего в Петрограде 7–19 июня (20 июня — 2 июля) 1917 г. 9 (22) июня на одном из заседаний представители ЦСК обратились к делегатам с просьбой предоставить им в формируемом, уже постоянном, а не временном, Совете Союза казачьих войск «несколько мест с правом решающего голоса. В заявлении говорилось о том, что Центральный совет казаков является социалистической казачьей партией». Однако съезд эту просьбу отклонил[393].

Самым главным вопросом, волновавшим казаков, являлся вопрос о будущем казачьего сословия и о необходимости его сохранения. Здесь среди них не было единства, так как они, в зависимости от своей принадлежности к той или иной группе казачьего сообщества, преследовали совершенно разные цели. Дело в том, что формально, в целом, «казачество… занимало в… социально-политической структуре военно-феодального российского империализма привилегированное положение… юридически привилегии распространялись на всех казаков, но реальное значение их находилось в пропорциональной зависимости от места казака на социальной лестнице».

До Первой мировой войны казачество, с «помощью» государственной власти, сохраняло в той или иной степени свое сословное единство, но тяжелые военные обстоятельства чрезмерно усилили его внутрисословное разделение и, разрушив многовековые устои и традиции, обострили противоречия между различными общественными группами казаков.

Так, зажиточные, домовитые казаки — середняки и кулаки, составлявшие 75–85 % казачества, желали ликвидации военной повинности, ибо она отрывала их от нормального ведения хозяйства, которое «захватил водоворот товарного производства». В то же время зажиточные хотели сохранить все льготы, которые они имели за несение воинской службы, особенно в землевладении, — ведь у казаков «обеспеченность землей оставалась в несколько раз выше, чем у крестьян». Для 94 % станичников основным экономическим занятием было сельское хозяйство — каждый казак, достигший 17 лет от роду, получал от казацкой общины пай — земельный надел.

Бедняцкое, голутвенное — безлошадное и однолошадное — казачество вообще не могло накопить необходимой суммы для прохождения службы, которая стала для него «непосильным бременем», так как, в силу низкой арендной платы в казачьих областях (кроме Кубани), не получало достаточного дохода со своих земельных наделов. По сути, положение казака-бедняка было весьма близко положению «сельского пролетария».

При этом «большинство казаков дорожило сословными привилегиями. Даже бедняки, опутанные сословными предрассудками, не всегда быстро осознавали их вред для себя. Но у бедняков-казаков эти заблуждения были неглубокими. В обстановке обострения классовой борьбы они быстро освобождались от них и переходили на классовые позиции, на сторону союза пролетариата и беднейшего крестьянства»[394].

Под давлением голутвенных казаков Казачья секция Кавказского краевого и фронтового съезда, в коей заседали представители шести казачьих войск (Донского, Кубанского, Терского, Оренбургского, Сибирского и Забайкальского), направляет во ВЦИК резолюцию следующего содержания: «Казачья беднота была в вечной зависимости от своих собственных кулаков…Если трудовое казачество в массе не подвергалось эксплуатации со стороны помещиков, то оно еще больше, чем крестьянство, стонало от непосредственной опеки чиновников, становых приставов и своего войскового начальства, которое распоряжалось, прижимало и тянуло по-военному: „не рассуждать!“…Естественно напрашивалась необходимость коренной ломки и переустройства. В этом смысле казачеству по пути со всем русским народом».

Казачья секция также говорила о восстановлении казачьей вольницы, уничтоженной царизмом. Исходя из этого она считала необходимым следующее: «…на фронте входить во все фронтовые организации, рассматривая свои казачьи вопросы в казачьих секциях… крестьяне, иногородние на территории казачьих войск должны быть с казаками политически равноправны, и временные областные правительства должны состоять из тех и других… в Учредительном собрании казаки должны требовать обобществления земли без нарушения интересов крепких казачьих общин, утверждения подлинного народовластия на основе всеобщего избирательного права, при соблюдении широкой областной автономии»[395].

В мае 1917 г. Казачью секцию Краевого съезда Кавказской армии в желании ликвидировать в стране сословную структуру и установить демократическую республику поддержали также дивизионные комитеты ряда казачьих дивизий на Северном, Юго-Западном и Румынском фронтах[396].

Наиболее ярыми сторонниками ликвидации казачьего сословия на Кавказском фронте оказались забайкальские казаки. Так, когда в апреле 1917 г. в Чите состоялся I областной съезд Забайкальского казачьего войска, 2-й Аргунский полк Забайкальского казачьего войска, находившийся в Закавказье, направил туда уполномоченного с наказом делегатам. Наказ этот, за подписью председателя полкового комитета хорунжего Бронникова, содержал следующее:

«…Наилучшей формой правления должна быть единая демократическая республика… На местах самоуправление на демократических началах для всех народностей… Все земли… должны отойти безвозмездно в общенародное достояние. Заведование землей должно быть сосредоточено в местных народных самоуправлениях. В основу пользования землей должна быть положена трудовая потребительская норма… Признавая в принципе устройство России на демократических началах, казачество как сословие должно уничтожиться… Уничтожая казачье сословие, мы лишаем возможности другие сословия отстаивать свои привилегии».

Результатом Забайкальского войскового съезда стало постановление об упразднении казачьего сословия. В июле казаки 2-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска поддержали это решение[397].

Однако, несмотря ни на что, более половины казаков на фронте, а также верхушка СКВ желали сохранения сословной обособленности казачества от неказачьего населения и ратовали за расширение казачьего самоуправления как в общественной, так и в политической и военной сфере, в том числе и путем придачи казачьим областям статуса автономий. Так, 12 (25)