– А есть и похуже.

Вальтер как будто удивился по-настоящему, но лишь со вздохом отвернулся.

– Что ты сказал? – спросила Сага.

– Я просто вздохнул. Подумал, что помню, помню место похуже. – Вальтер сонно взглянул на Сагу. – Там гудели провода высокого напряжения, гудели, и воздух вокруг них дрожал… дорога разбита тяжелыми автопогрузчиками… колеи с гнилой грязной водой, она доходила мне до пояса… но я мог открыть рот и дышать.

– Ты о чем?

– О том, что иногда люди предпочитают худшие места лучшим…

– Ты вспоминаешь детство?

– Именно так, – прошептал Вальтер.

Сага остановила тренажер, наклонилась вперед, перевесилась через поручень. Щеки горели так, словно она пробежала милю. Надо продолжать разговор без лишней настойчивости. Надо заставить Вальтера сказать больше.

– А сейчас… Тебе есть где спрятаться или будешь искать новое место? – спросила она, не глядя на Вальтера.

Вопрос был задан слишком прямо, она поняла это и заставила себя поднять голову, заставила себя взглянуть ему в глаза.

– Если хочешь, я могу отдать тебе весь город, – серьезно ответил Вальтер.

– Где я буду жить?

– Выбирай сама.

Сага, улыбаясь, покачала головой, но тут же вспомнила место, думать о котором не хотела многие годы.

– Насчет других мест… Если только дом моего деда, – сказала она. – У меня там были качели на дереве… До сих пор люблю качаться на качелях.

– Ты не можешь туда поехать?

– Мне нельзя, – ответила Сага и сошла с дорожки.

В мансардной квартире дома номер девятнадцать по Рёрстрандсгатан секретная группа “Афина Промахос” слушала разговор Юрека Вальтера и Саги Бауэр.

Юхан Йонссон в сером тренировочном костюме сидел за компьютером. Коринн, за письменным столом, заносила весь диалог в свой ноутбук. Натан Поллок нарисовал девять цветочков на полях записной книжки и записал: провода высокого напряжения, автопогрузчики и красная глина.

Йона просто стоял, закрыв глаза, возле динамика. Когда он услышал, как Сага упомянула деда, по спине пополз холодок. Ни в коем случае нельзя было впускать Вальтера в душу, подумал он. В памяти всплыло лицо Сусанны Йельм. Перепачканное лицо с испуганными глазами, там, внизу, в подвале.

– Почему ты не можешь поехать туда, если хочешь? – послышался вопрос Вальтера.

– Там теперь живет мой отец, – ответила Сага.

– А его ты давно не видела.

– Я не хочу его видеть.

– Если он жив, то ждет, что ты дашь ему шанс, – сказал Юрек.

– Нет.

– Это, конечно, зависит от того, что произошло, но…

– Я была маленькая и не так много помню, – пояснила Сага. – Но знаю, что постоянно звонила ему, обещала, что никогда не буду надоедать, если он придет домой… буду спать в своей кроватке, буду хорошо вести себя за столом… Не хочу говорить об этом.

– Понимаю, – сказал Юрек, но его слова почти потонули в звоне.

Раздался свистящий звук, и кто-то тяжело зашагал по беговой дорожке.

Юрек шагал по дорожке тренажера. Он снова выглядел сильным. Шаги были широкими, уверенными, бледное лицо – спокойно.

– Ты разочаровалась в своем отце из-за того, что он не пришел домой?

– Я помню, как звонила ему… Он так был мне нужен.

– А твоя мать… Где она была?

Сага запнулась, подумав: “Что-то я разговорилась”, – но нужно было ответить на доверие Вальтера. Это сделка, баш на баш, иначе разговор снова пойдет по поверхности. Ей, Саге, пора рассказать что-нибудь очень личное. Пока она придерживается правды – она в безопасности.

– Мама болела, когда я была маленькой… Я помню только последние месяцы, – начала Сага.

– Она умерла?

– Рак… злокачественная опухоль мозга.

– Сожалею.

Сага вспомнила, как слезы текли ей в рот, вспомнила запах нагретой телефонной трубки, свет, проникавший в кухню через запыленное окно.

Лекарства ли на нее так подействовали, или нервы, или требовательный взгляд Вальтера… Сага многие годы не говорила о болезни матери. И теперь не понимала, почему заговорила об этом.

– Просто папа… не выдержал ее болезни, – прошептала она. – Он не мог находиться дома.

– Ты, наверное, очень злишься.

– Я была слишком маленькой, чтобы заботиться о маме… Я пыталась помогать ей с лекарствами, старалась утешить ее… У нее болела голова по вечерам, и она просто лежала в темной спальне и плакала.

Берни подполз к ним и попытался обнюхать Сагу между ног. Она оттолкнула его, и Берни откатился прямо под искусственную пальму.

– Я тоже сбегу, – заявил он. – Я пойду с вами, буду кусаться…

– Заткнись, – оборвала его Сага.

Юрек обернулся и спросил Берни, с ухмылкой косившегося в сторону Саги:

– Хочешь, я усыплю тебя, как собаку?

– Простите, простите, – прошептал Берни и встал с пола.

Юрек снова зашагал по дорожке. Берни сел на диван и уставился в телевизор.

– Мне понадобится твоя помощь, – сказал Юрек.

Сага ничего не ответила, но подумала, что соврет, если скажет, что хочет бежать. Лучше пробыть в больнице до тех пор, пока не найдут Фелисию.

– По-моему, человек больше привязан к своей семье, чем любое другое животное, – продолжал Юрек. – Мы делаем все, чтобы оттянуть момент сепарации.

– Может быть.

– Ты была всего лишь ребенком, но заботилась о своей матери…

– Да.

– Она могла хотя бы есть самостоятельно?

– Чаще всего – да… но под конец у нее не было аппетита, – честно сказала Сага.

– Ее оперировали?

– Я думаю, ей только давали клеточный яд.

– В таблетках?

– Да. Я помогала ей каждый день…

Берни, сидя на диване, косился на них, время от времени осторожно ковыряя широкий бинт на носу.

– Как выглядели таблетки? – спросил Вальтер, увеличивая скорость.

– Обычные таблетки, – быстро ответила Сага.

Ее вдруг замутило. Почему он спрашивает про лекарство? Непонятно. Может, он ее испытывает? Пульс подскочил. Сага напомнила себе: ничего страшного не произошло, ведь она все время говорит только правду.

– Можешь их описать? – спокойно продолжал Вальтер.

Сага открыла было рот, чтобы сказать, что все это было слишком давно, но вдруг как наяву увидела белые таблетки в длинном ворсе коричневого ковра.