– Родной город? – пробормотал Поллок.

– Космодром в Байконуре всем известен, – заметила Коринн, – но пятьдесят лет назад город назывался Ленинск и был в высшей степени секретным.

– Ленинск в Казахстане, – спокойно произнес Йона. – Детские воспоминания Юрека – из Ленинска…

Коринн села к столу, выпрямив спину, заправила прядь волос за ухо и стала объяснять:

– В то время Казахстан входил в состав Советского Союза… и был достаточно малонаселенным, чтобы там можно было построить целый город так, чтобы остальной мир ничего не заметил. Шла гонка вооружений, нужны были ракетные базы и исследовательские центры.

– В любом случае Казахстан – член Интерпола, – сказал Поллок.

– Если нам сообщат оттуда настоящее имя Юрека Вальтера, мы сможем выследить его, – сказал Йона. – Охота начнется…

– Это вполне возможно, – заметила Коринн. – Теперь у нас есть место и примерное время его рождения. Мы знаем, что он прибыл в Швецию в 1994 году. У нас есть его фотографии, мы документировали шрамы на его теле, и…

– У нас есть даже группа крови и ДНК, – улыбнулся Поллок.

– Скорее всего, семья Вальтера имеет отношение или к казахскому населению, или к исследователям, инженерам, военным, которых отправляли в Казахстан из России…

– Я подберу материалы, – торопливо сказал Поллок.

– А я попробую связаться с казахстанским Советом безопасности, – объявила Коринн. – Йона? Я попробую…

Она замолчала, удивленно глядя на комиссара. Йона медленно встал, встретил ее взгляд, кивнул, взял пальто со стула и пошел в прихожую.

– Куда направляешься? – спросил Поллок.

– Надо поговорить с Сусанной Йельм, – пробормотал Йона и вышел.

Когда Коринн заговорила об ученых, которых посылали в Казахстан на испытания, Йона вдруг вспомнил, что сказала Сусанна, уже сидя в полицейском автомобиле. Прямо перед тем, как одна из девочек начала кричать в машине “скорой помощи”, Сусанна вспомнила адрес на письме Юрека.

Она упомянула про абонентский ящик, попыталась припомнить имя и пробормотала, что оно было нерусское.

Почему она сказала, что имя было нерусское?

Йона предъявил охраннику удостоверение, объяснил, с кем хочет поговорить, и прошел в женское отделение следственной тюрьмы Крунуберг.

Плечистый охранник остановился перед массивной металлической дверью. Йона заглянул в окошко. Сусанна Йельм сидела спокойно, закрыв глаза. Губы шевелились, словно женщина молилась про себя.

Когда охранник отпер дверь, Сусанна дернулась и резко открыла глаза. Увидев входящего Йону, она принялась раскачиваться. Сломанная рука была зафиксирована, другая лежала на животе, словно женщина хотела обнять себя.

– Мне надо поговорить с вами о…

– Кто позаботится о моих девочках? – прерывающимся голосом спросила Сусанна.

– Они сейчас с отцом, – объяснил Йона и взглянул в полные отчаяния глаза.

– Нет, нет… он ничего не понимает, не знает… никто не знает, вы должны что-нибудь сделать, вы не можете просто взять и оставить их одних.

– Вы читали письмо, которое дал вам Вальтер? – спросил Йона.

– Да, – прошептала Сусанна. – Читала.

– Оно было адресовано адвокату?

Сусанна посмотрела на комиссара и задышала чуть спокойнее.

– Да.

Йона присел рядом с ней на койку и тихо спросил:

– Почему вы его не отправили?

– Потому что я не хотела, чтобы он вышел из больницы, – с отчаянием в голосе ответила Сусанна. – Я не хотела дать ему ни малейшего шанса. Вам этого не понять. Никому не понять.

– Его схватил именно я, но…

– Все меня ненавидят. – Сусанна не слушала его. – Я сама себя ненавижу, я ничего не видела, я не хотела, чтобы та женщина из полиции пострадала, но вам нечего было делать там, не надо было преследовать меня…

– Вы помните адрес на конверте? – перебил Йона.

– Я сожгла конверт. Думала, что все кончится, если я это сделаю. Сама не знаю, о чем я думала.

– Вальтер хотел, чтобы письмо отправили в адвокатскую контору?

Сусанну затрясло, потные волосы упали ей на лоб и щеки.

– Мне надо увидеть моих детей, – простонала она. – Сказать им, что все это я сделала ради них, даже если они этого не поймут, даже если возненавидят меня…

– Адвокатская контора “Русенхане”?

Сусанна дико посмотрела на него, словно уже забыла, что он здесь.

– Да, правильно, – невнятно пробормотала она.

– Когда я спрашивал в прошлый раз, вы сказали, что имя было нерусское. А почему оно должно было быть русским?

– Потому что Юрек как-то говорил со мной по-русски…

– Что он сказал?

– Я больше не могу, не могу…

– Вы уверены, что он говорил по-русски?

– Он сказал ужасное…

Сусанна так разволновалась, что встала на кровати, отвернулась к стене и заплакала, пытаясь прикрыть лицо беспокойными руками.

– Сядьте, пожалуйста, – спокойно попросил Йона.

– Нельзя, чтобы он, нельзя…

– Вы заперли свою семью в подвале, потому что боялись Юрека.

Сусанна посмотрела на комиссара и снова тяжело села.

– Никто не слушал меня, но я же знала, что он говорит правду… Чувствовала его огонь у себя на лице…

– Я бы поступил так же, как вы, – серьезно сказал Йона. – Будь я уверен, что смогу таким образом защитить свою семью от Вальтера, я бы тоже так сделал.

Сусанна удивленно взглянула на него и провела ладонью по рту.

– Я должна была дать Юреку инъекцию зипадеры. Он успокоился, лег на кровать… не шевелился. Свен Хоффман открыл дверь, я вошла и сделала Юреку укол в ягодицу… Наклеила пластырь и сказала только, что закончила с его письмом, что я и не собиралась его отправлять. Я не сказала, что сожгла его, я только сказала…

Сусанна замолчала, пытаясь собраться, чтобы продолжать. Какое-то время она держала ладонь у рта, потом опустила руку:

– Юрек открыл глаза, посмотрел на меня и заговорил по-русски… Не знаю, как он узнал, что я понимаю, я никогда не рассказывала ему, что жила в Санкт-Петербурге.

Она замолчала, покачала головой.

– Что он сказал?

– Пообещал порубить на куски Эллен и Анью… и предложил мне выбрать, из кого выпустить кровь. – Сусанна широко улыбнулась, чтобы не разрыдаться. – Иногда пациенты говорят всякие ужасы, мы часто сталкиваемся с угрозами, но с Юреком все было совсем по-другому.