Вопрос оказался настолько неожиданным, что Астре потребовались лишние секунды, чтобы собраться.

– Это был страшный удар… Невозможное горе… Я обожала папеньку. Несмотря на тяжелый характер, он любил нас с сестрой, баловал, ни в чем не отказывал. – Она смахнула что-то с уголка глаза.

– Вам не показалось странным, что такой сильный человек умер, объевшись блинами?

Астра глянула на нее, не скрывая враждебности.

– Вы на что-то намекаете?

– Жду от вас откровенности…

– Да! – бросила она. – Мы с Гаей не могли поверить, что папенька объелся… На Масленицу, бывало, больше съедал. Но доктор сказал: заворот кишок. Никто не задавал вопросы… А маменька тому и рада была… Похоронила и по завещанию получила все… Она нас ненавидит, мы с сестрой для нее помеха, чтобы жить и веселиться… Ну ничего, от меня освободится, а там и Гаю выкинет… После умчится в Париж с молодым мужем и забудет про нас навсегда… Никому мы не нужны… Дядюшки Дмитрия – и того рядом нет…

– Вы знали, что у Авивы Капитоновны и графа Урсегова роман? – спросила Агата и, видя мучение, исказившее лицо девушки, быстро добавила: – Откровение за откровение.

– Знала! – выдохнула Астра. – Такой позор… Она смотрит на него с обожанием влюбленной дуры… Ничего не стесняется…

– Почему же была объявлена ваша свадьба с графом?

– Он папеньке дал слово, что женится на мне… Граф – человек чести…

– Что же изменило его решение?

– Не знаю, – огрызнулась мадемуазель. – Какое отношение имеют все эти откровенности к моей… к моей смерти?

– Вы находили в доме нечто, что может указывать на убийцу отца? – спросила Агата, ступая на тонкий лед.

Астра Федоровна пребывала в задумчивости. Кажется, пыталась что-то найти в закоулках памяти.

– Нет, ничего… Совсем ничего, – наконец ответила она. – Василиса говорила, что вымела из-под буфета в гостиной, где мы обедали на Масленицу, какой-то пузырек с остатками белого порошка, но куда он делся, что в нем было, неизвестно… Давно было, месяца два назад…

Агата рассчитывала получить настоящий козырь. Какой-то пузырек, тем более пропавший еще в феврале, – не слишком много. Тем более что Астра ничего не скрывала, в этом Агата не сомневалась.

Неужели ошибка? Тогда что искать? А если в этом пузырьке хранился яд? Если убийца подсыпал в еду Бабанову яд и потерял пузырек? Ну конечно! Агата поняла, в чем тут дело: Авива Капитоновна настолько умна, что выждала пару месяцев, чтобы про находку забыли, и теперь готова нанести удар. По дочери. Наверняка Астра не понимает, что видела нечто, изобличающее мать… Но как до этого докопаться?

– Кто хочет меня убить? – печально спросила Астра. – Ваше откровение, Агата…

– Если скажу, вам будет чрезвычайно тяжело, Астра Федоровна… Прошу доверять Пушкину и делать все, что он попросит… А вам рекомендую есть то, что сами отрезали на кухне, и пить, что налили своей рукой… Ничего не трогайте за общим столом…

– Вы не шутите?

Агата предпочла промолчать.

– Ну хорошо же. – Астра совладала с горестями. – А знаете, баронесса, я все равно не выйду за Пушкина…

– Неужели?

– Колдун нагадал, что у меня после графа будет два жениха… Причем первый достанется от другой невесты. Так и вышло! Получила Пушкина от сестренки, сама того не желая… Теперь его черед уйти с дороги…

Трудно передать, как обрадовало Агату это предсказание. Она крикнула извозчику, чтобы остановился. Стоя на ступеньке пролетки, обернулась.

– Астра Федоровна, будьте разумны и осторожны… И не наделайте глупостей…

В ответ получила надменную улыбку.

– А вот этого, баронесса, обещать не могу…

– Куда теперь?

– На почту, отправлю дяде телеграмму, – ответила Астра с вызовом и крикнула извозчику: – Поворачивай!

Развернувшись, пролетка помчалась обратно по Тверской.

* * *

Усевшись на белую скатерть, постеленную для гроба, Гурлянд прикурил папиросу от свечи, которую ставят в изголовье покойной. Он держал репортерский блокнот, потертый и грязный. Выпустив дым, воткнул папиросу в уголок рта и нацелил карандаш над блокнотом хищным когтем.

– Господин Пушкин, читатели «Новостей дня» желают знать все подробности драмы, развернувшейся в салоне мод…

Гурлянд говорил столь повелительно, будто привык, что одно имя знаменитой газеты должно наводить ужас и уважение на любого смертного, а уж тем более на какого-то мелкого полицейского чиновника. Потому как крупные у себя в кабинетах торчат, по Москве не бегают. Сидя на месте, он умудрялся двигать телом, руками и даже ногами, словно нутро его было напичкано пружинами. Или как Петрушка, которого дергают за ниточки.

– О какой драме речь? – спросил Пушкин, разглядывая типичный экземпляр газетной своры. Хоть сейчас чучело набивать и в музей городских типов ставить. От городских репортеров, которые носятся и вынюхивают происшествия, он отличался более солидным материалом пиджака, чистой сорочкой и аккуратно повязанным галстуком. В остальном сотрудник «Новостей дня» ничем не отличался от прочей репортерской шайки: те же ухватки голодного хорька, которому надо сунуть нос, куда не просят. Эти ловкачи то и дело заглядывали в сыск, чтобы разнюхать, нет ли чего свеженького, первыми оказывались на месте уличного происшествия, лезли с вопросами и жутко злили. Но совладать с ними не мог даже обер-полицмейстер.

Гурлянд выразительно хмыкнул и насупил редеющие брови.

– Но как же… Раз сыскная полиция опрашивает родственников умершей барышни, то, по всему видать, имеются подозрения о насильственной смерти… Так что же случилось на самом деле? Общественность ждет разъяснений. – И он что-то чиркнул карандашом в блокноте. Наверное, возглас нетерпения общественности.

Репортерская наблюдательность и умение делать быстрые выводы требовали награды.

– Умершая барышня, кажется, была вашей невестой, – напомнил Пушкин.

Чем вызвал кислую ухмылку.

– Да, такая неприятность, – сказал Гурлянд. – Но что поделать, судьба… Зато подготовлю репортаж для первой полосы… Выйдет только у нас, тираж мигом раскупят… Такой заголовок: «Тайна смерти в модном салоне»… Каков, а? И вас, господин Пушкин, обязательно упомяну… Мирская слава, знаете ли, еще никому не помешала… Так что же случилось в салоне модных убийств?

Вероятно, Гурлянд почему-то не знал о смерти Юстовой. Иначе заголовки готовились бы такие, от которых Эфенбах и полковник Власовский пришли бы в гнев и ярость. Что-то вроде: «Убийства невест в салоне смерти» или что-то в таком же духе. Что так любит общественность, когда за чашкой утреннего чаю с бутербродом замирает от сладкого ужаса, узнавая из газеты о чужих несчастьях.

– Не досталось наследство в тысячу рублей?