Она была огромна. Ваньке показалось, что Агнесса едва ли не такая же большая, как Гоярын. Только Гоярын был старый дракон. Чешуя его не блестела, а множество боев и драконбольных матчей не сделали его симпатичнее, покрыв шрамами и ожогами чешуйчатое тело и изранив кожистые крылья. Агнесса же была дракониха в самом расцвете. Чешуя ее сверкала, а в покрытой зубцами шее таилась дразнящая гибкость. Семиметровые крылья обладали такой силой, что деревья жалобно стонали, теряя листья.

На спине у драконихи ледяным истуканом сидел скуластый худой человек маленького роста. Теплую жилетку он ухитрился надеть поверх женской шубы, а голову повязал платком поверх шапки. Все это сооружение снаружи было покрыто толстым слоем изморози и льда, бряцавшего при всяком движении. Таня поняла, что это и есть тот самый приятель Тарараха, перевоспитавшийся вампир. За сутки, проведенные в полете, он так окоченел, что все мысли у него смерзлись. Он плохо помнил, что он делает в Тибидохсе, почему сидит на драконе и даже как его зовут. Только мычал и улыбался.

Внешность у скуластого была самая невзрачная. Это если не брать в расчет нос. Нос его был размеров поразительных. Существуя в отдельности от хозяина, он жил собственной независимой жизнью. Шмыгал, принюхивался к чему-то.

Ванька с Тарарахом подбежали с лестницей и сняли бывшего вампира под локти. Их дракониха не тронула, хотя и следила настороженно. Тарарах был счастлив, что в Тибидохс доставили Агнессу. Он даже, не удержавшись, чмокнул ее в сияющий чешуей бок, очень озадачив этим дракониху, ибо нежности у драконов не в ходу. Своего приятеля питекантроп хлопал ладонью по спине, так что его ледяной панцирь звенел, а замороженные брови, похожие на двух гусениц, роняли ледяные шарики.

Тарарах перепоручил окоченевшего приятеля Ягге, а сам метнулся к Сарданапалу.

– Это что ж такое получается? Все сорвалось? Как мы учеников теперь мимо нее проведем?.. Это ж надо было так не вовремя прилететь!

– Все вещи в этом мире происходят вовремя. Особенно те, которые кажутся несвоевременными! – ответил академик.

Подтверждая его слова, Агнесса взлетела и устремилась к стенам Тибидохса. Тень от ее огромных крыльев закрыла пространство от подъемного моста до Башни Привидений. Младшекурсники закричали и метнулись в разные стороны. Медузия попыталась их остановить, но ее смели. Стены Тибидохса, когда-то выдержавшие осаду нежити, были широки, но не настолько, чтобы по ним свободно прокатывались волны паникующих учеников.

Агнесса взревела и, сложив крылья, спикировала вниз. Дракон неповоротлив только на земле – в небе же гибок и ловок. Раз за разом Агнесса проносилась над стеной, задевая ее животом с поджатыми лапами. Маленькие глазки зорко высматривали цель. Из ноздрей вырывалось пламя.

И оба раза атаки ее не были случайны. В первый раз целью Агнессы был выбран Гулеб Буй-Борс, хотя, разумеется, каждому в толпе показалось, что атакуют его. Гулеб вскинул навстречу драконихе бамбуковую трость, но, вовремя сообразив, что некромагия тут едва ли поможет, прыгнул в ров. Это был отчаянный прыжок с десятиметровой высоты, едва не стоивший ему жизни.

Захлебнувшийся, ударившийся согнутыми ногами в заросшее дно, он был за шкирку поднят на поверхность вездесущей Милюлей.

– Ты такая няка! Можно я тебя поцелюлю? А Клепа пусть ревнует! Он, фуня такая, мне кастрюльку вчера не купил! Зачем, говорит, русалке кастрюля? – просюсюкала она, сердечком складывая пухлые губы.

Милюля была хороша, но ее дыхание пахло рыбьими потрохами. Да и Глеб, на зубах которого хрустели песок и улитки, не был расположен к нежностям. С трудом вырвавшись из пухлых рук русалки, Бейбарсов на четвереньках заполз в камыши. Его бамбуковая тросточка плавала метрах в пяти посреди скопления кувшинок.

Следующей целью Агнессы стала Рэйто Шейто-Крейто. Но опять же, каждому, находившемуся с ней рядом, показалось, что это он, а не Рэйто должен стать добычей драконихи. Сорвав с зубца древний щит, Рэйто отразила драконье пламя, пропустив его вскользь, чтобы щит не был расплавлен, и укрылась в бойницу, загородившись тем же щитом.

Видя, что рассвирепевшая дракониха пошла на третий заход, Таня воспользовалась опытом Ритки и укрылась между мощными зубцами. Агнесса взревела и, задев хвостом зубец, за которым спряталась Таня, атаковала Шурея Шурассо. Бедного Шурея подвело, что он слишком доверял магии. Вот и сейчас вместо того, чтобы бежать, он сусликом стоял на открытом участке стены и, морща лоб, раз за разом твердил драконбойное заклинание Ящерос финалис капутос. В панике он упустил из виду, что заклинание требует предельного уровня доступа А+++, которым владел один Сарданапал, а Шурасик максимум мог похвастать уровнем доступа А+. Искры отрывались от его перстня и сразу гасли.

Когда Шурасик вскинул голову, было уже поздно. Агнесса находилась над ним с пастью, широко распахнутой для огнеметания. Шурасик запоздало рванулся, зацепился ногой, упал. Все разбежались. Вокруг Шурасика образовалось пустое пространство. Зона отчуждения. От пасти Агнессы оторвался клуб огня. Это была даже не струя, а короткое, испепеляющее пламя, которым драконы бьют на короткие дистанции, когда знают, что промахнуться невозможно.

Шурасик закрыл глаза.

– Аморфус телепорцио! – отчаянно крикнул Сарданапал.

Искра, оторвавшаяся от его кольца, совпала с окутавшим стену пламенем Агнессы. На короткое время все ослепли. Когда же зрение вернулось, Шурасик исчез, точно его никогда не существовало.

– Corruptio optimi pessima[5], – проскрипел перстень дедушки Феофила.

Расправившись с Шурасиком, дракониха перелетела на крышу Большой башни и грузно оседлала ее, разом вцепившись всеми лапами. Снаружи что-то зашуршало, зацокало, звякая о выступавшие козырьки подоконников. Это с крыши перхотью осыпалась штучная глиняная черепица – гордость Поклеп Поклепыча, собиравшего ее по всему свету. Но и это было далеко не все. Балки крыши не выдержали и местами провалились. Поклеп вопил, сыпал запуками и проклятиями.

Медузия и Сарданапал склонились над местом, где недавно лежал Шурасик. Камни покрывала сильная копоть. Два центральных камня треснули, не выдержав жара. Медузия долго всматривалась, не исключая, что эта копоть – все, что осталось от Шурасика.

– Ну и куда он подевался? Почему она на него напала?

– Вспомни пророчество, Меди! Думаю, Шурасик был одним из «старых новых», о появлении которых нас предупреждал Древнир, – ответил академик.

– Шурасик – изменник? Но мы столько лет его знаем!

– Боюсь, Меди, этого недостаточно! С Шурасиком произошло нечто непостижимое для нас. Опыт учит меня никогда ничему не удивляться, никогда никого не судить и никогда ни в ком окончательно не разочаровываться.

Медузия осторожно коснулась копоти пальцем и осторожно понюхала ее.

– Странно, что не осталось даже костей! Хотя бы что-то!