перед лицом других. Мы не эйуна. Уже многие поколения. Дайна-ви не нужно кому-то что-то доказывать. Весь наш образ жизни и есть доказательство. Смерть для нас — долгожданный покой и встреча с ушедшими раньше близкими, многие из которых уходят до срока. Если Сёстры дают нам время осознать, что восхождение на Мост неотвратимо, то последние мгновения наполнены ожиданием встречи, а не страхом. Нам нет нужды петь, чтобы побороть его в себе.

— Что значит «побороть в себе», дайна-ви? Уж не хочешь ли ты обвинить нас в трусости? — спросил кто-то из ветеранов.

— «Страх есть инстинкт, позволяющий сохранять дарованное Сёстрами, и, как и прочие дары, не может быть отвергнут. Но осознавший сей дар, поднявшийся над ним и нашедший волю среди собственных духовных линий становится не добычей, но охотником. Умелый охотник станет победителем». Кодекс младших чинов, глава «О душевном состоянии воина». Ничего же не путаю? Наша традиция отличается от вашей, но суть одна. Страх дарован Хараной любой твари. Служит защитой и подсказкой. Просто наши обычаи породили разные способы подняться над ним.

— Для тех, кто не признаёт себя эйуна, вы слишком хорошо знаете наш закон, — сказал ставленник.

— То, что живём на Болоте, не означает, что мы неграмотные и отстали от жизни. Я сумею процитировать любой из ваших Кодексов с любой главы. Разве что могу не знать поправок, внесённых Хранителями истории за последние три тысячи лет. Но нам рассказывали, что такие поправки редки даже в вашем восприятии времени. Мы знаем законы амелуту, обычаи перевёртышей и ритуальный этикет ведьм. У нас не считается пустой тратой времени изучение чужих традиций. Тем более тех, что были нашей историей.

— Но для чего вам подобная осведомлённость? — спросил барон, в данный момент похожий на хищника, напавшего на след. До сего мига дайна-ви почти не говорили о себе и своём народе, и сейчас Каю запоминал каждое слово. — Зачем рабовладельцам знать обычаи рабов?

Линно-ри позволил себе паузу, тщательно обдумывая ответ. В его словах не было ни обвинений, ни оправданий, ни попытки надавить на совесть. Только факты, изложенные тоном, ярко говорящим, что сказанное — видение мира. Точка зрения, которая управляет жизнью.

— Господин советник, я не буду спорить о причинах. Вы уже наслышаны, что все наши поступки продиктованы выживанием. Равно как не буду спорить, кто виноват в том, что мы поставлены в положение, вынуждающее нас принимать подобные решения. И вы, и мы одинаково хорошо знаем историю, но те, кто её творил, в большинстве своём уже ответили жизнью. Есть то, что есть. Будем ли мы рады избавиться от клейма рабовладельца? Да. Мы чтим Кодекс Фирры. И именно поэтому никогда — никогда! — не воспринимали пленных как вещь или скот. Они наши руки и способ увидеть завтра. Да, им пришлось влиться в наш уклад и смириться с некоторыми отступлениями от собственного обычая. После того как одному умнику пришло в голову сделать из женских серёг оружие и успешно убить с помощью него несколько стражников, мы не даём пленницам их носить. Но если женщины уходят в Чертог, то хоронят их в серьгах. В их серьгах. По обычаям амелуту, зажигая светильник, а не по-нашему, в огне и земле. Наши пленные знают — мы поддерживаем порядок и послушание любой ценой, и да, шейба-плеть применяется как способ наказать за особо тяжёлые проступки. Но мы не бросим никого умирать, не оставим одних перед лицом опасности. Госпожа вестница может подтвердить мои слова — она видела наш образ жизни.

Ира сглотнула от обрушившегося на неё внимания, но молчать не стала.

— Да. Я могу это подтвердить. Когда в… — она пощёлкала пальцами, вспоминая термин, — во время пояса Рити на болоте сошёл с ума сая, многих сильных рабов позвали помогать его ловить, а солдаты защищали женщин и стариков. Никто не прикасается к пленным женщинам. Да и меня бы сейчас не было в живых, если бы Лэтте-ри не вернулся за мной в осыпающуюся пещеру во время обвала.

По залу прошёл недоверчивый гул. Кто-то порывался высказаться, но их одёргивали соседи либо взгляд вышестоящих. Ясно, что никому не стало легче от сказанных слов. Слишком глубока ненависть, слишком долгое время она поддерживалась взаимной местью.

— Воля Сестёр — признать вас, ваши обычаи и сохранить жизнь. Мне пока с трудом видится, как возможно первое и второе, но это вопрос не сегодняшнего вечера и, возможно, не одной сотни дней. Вы тоже потомки Первых, как и мы, но я не вижу в вас желания вернуться. Ваш народ в принципе рассматривает возможность принять старый Кодекс? — спросил ставленник.

— Мы не готовы принять вас, так же как и вы нас, — ответил Линно-ри. — Разницу уже не стереть. Ваш девиз «Мы помним». А мы — молодая раса. Мы помнить не можем. Только знать и изучать. Наш девиз — «Завтра будет», начертанный на полотне дня Поминовения. Вы боретесь за стабильность и с трудом принимаете перемены. Я сомневаюсь, что за три тысячи лет в Кодексы было внесено больше двух-трёх новых абзацев, не говоря о новых главах. Мы живём будущим, боремся за завтра, потому преобразования, что меняют жизнь к лучшему, принимаем легко и с охотой. Ни вы, ни мы не сможем вернуться к изначальному. Вы — эйуна. Мы — дайна-ви. «Победившие боль». Перемена обычая — цена этой победы.

— Кроме того, если вы готовы принять наш возврат к Кодексу, вам придётся… действительно принять, — подал голос молчавший до того Терри-ти.

Иру передёрнуло. Впервые она видела его, вечно любопытного и отзывчивого, таким серьёзным. Он будто разом растерял всю свою эмоциональность, уподобившись прочим дайна-ви.

— О чём вы говорите, юноша?

— Я не юноша, ваше сиятельство. Уже давно. У нас знаки зрелости наносят задолго до первой сотни.

— Мне трудно осознать ваши слова, учитывая, что видят мои глаза, но… хорошо. Принимаю. Так что именно вы имеете в виду?

— Возвращение нас к Кодексу означало бы, что не только мы живём по этим правилам, но и вы подчиняетесь им касательно нас. Однако вы не станете этого делать. И я мог бы легко это доказать, но захотите ли вы, чтобы я оказался прав здесь и сейчас?

Ставленник бросил взгляд на Балтариэна, тот чуть побледнел. Что бы ни задумал Терри-ти, он был уверен в своих словах. Да, одарённый не мог читать его мыслей, но то, как спокойно Терри-ти ждал ответа, как напряглись его спутники, как сжалась рука Лэтте-ри на его плече, — всё говорило о том, что дайна-ви задумал что-то,