Он уронил взгляд. Картинка полностью прояснилась, и в ней уже не оставалось места неопределенности. Его использовали. Использовали с самого начала. И кто? Девушка, которую он любил! Простить такого отношения к себе Андрей не мог. Он не мог даже посмотреть ей в глаза.

– Не молчи же! – требовательно выкрикнула Ингрид, все еще держа его на мушке. – Отвечай!

Он не стал ничего отвечать. В нем словно что-то надломилось. Чувства умерли, мысли умерли. Он умер сам…

Рука сама по себе взметнулась вверх, нож прыгнул в ладонь, и Андрей прицельно швырнул его с такой силой, на какую только оказался способен. И только после этого поднял глаза, зная наверняка, что не промахнулся. Пистолет выпал из руки Ингрид и упал на пол. Девушка захрипела, отчаянно хватаясь пальцами за торчащую из горла рукоятку, надеясь выдернуть клинок из раны. Однако сил на это у нее не хватило. Алые губы, которые Андрей так часто и так страстно целовал, прошептали что-то, что расслышать не представлялось возможным, а потом Ингрид плавно осела вдоль стены. Жизнь покинула ее голубые глаза. За воротник платья тонкой струйкой стекала кровь. Андрей тяжело вздохнул и, выйдя из комнаты, прикрыл за собой дверь.

А уже через три часа он покидал Швейцарию с новыми документами на имя Гаспара Д’Арвена в кармане. И с твердой уверенностью в сердце, что никогда более не позволит чувствам взять над собой верх. Он был уверен, что никогда никого не полюбит так же, как полюбил ее. Он дал себе зарок.

* * *

И вот теперь зарок был нарушен. Он полюбил. Да, Белла Розенталь, как ни странно, стала для него больше, чем человек, к которому он испытывал просто глубокую симпатию. Звонарев молча смотрел на ее дом и понимал, что ему вовсе не хочется лишать жизни эту женщину. Однако точно так же, как и тогда в Женеве, он был ДОЛЖЕН! Работа превыше всего.

Очередная приманка судьбы. Не поздновато ли? Он считал, что поздновато. Нет! Слишком поздно!

Она появилась через три четверти часа после того, как он отправил ей записку. Легко спустилась с крыльца, огляделась по сторонам, заметила его и быстро двинулась через мостовую на противоположную сторону. На губах госпожи Розенталь играла очаровательная улыбка. Следовательно, что бы там ни содержало в себе вчерашнее послание Назара Илларионовича, о том, что перед ней убийца, Белла даже не подозревала. Звонаревым вновь овладели сомнения. Нож под ремнями неимоверно тяготил запястье. Рука словно не принадлежала ему.

– Здравствуй, – она приподнялась на цыпочки и нежно чмокнула его в щеку. – Как хорошо, что ты пришел, Степан. Ты уже слышал?

– Слышал о чем?

Он уже знал, что она скажет, и не ошибся в своих предположениях.

– Профессора Шевелькова убили сегодня днем. Часа четыре тому назад. Кто-то задушил его в собственной спальне, хотя ни жена Назара Илларионовича, ни кто-либо из слуг не видели посторонних в доме. Никто не входил к профессору и никто не выходил от него…

– В таком случае это мог сделать кто-то из своих, – задумчиво предположил Звонарев. – Та же жена Назара Илларионовича, например.

Они шли пешком по заснеженной улице, и убийца отлично знал, куда ведет свою жертву, которой сегодня должна была стать Белла Розенталь. Или как ее настоящее имя? Звонарев поймал себя на мысли, что он до сих пор не знает этого. Впрочем, теперь настоящее имя Беллы уже не имело никакого значения. Более того, Звонарев был уверен, что знать его ему совершенно не обязательно. Так будет проще… Он вел ее в парк, где при первой встрече с Цуревичем несколько месяцев назад кормил на пруду уток. Тихое и безопасное местечко. Никто ничего не услышит. К тому же, пока кто-то наткнется на бездыханное тело госпожи Розенталь, убийца будет уже далеко. Возможно, за пределами Петербурга.

– Я так не думаю, – Белла была увлечена ходом собственных мыслей. – Убийство профессора Шевелькова определенно имеет отношение к деятельности нашего кружка и ко всем прочим недавним смертям. Доронин, Корниевич, Сербчук… И так далее по списку.

– С чего ты взяла, дорогая?

Звонарев невольно вздрогнул, когда Белла привычно взяла его под руку. Ощущение было таким, словно он уже соприкоснулся с трупом. Белла прищелкнула языком:

– В чем дело, Степан? Ты мне не доверяешь? Скажи откровенно. Если это так, я пойму.

– Почему я должен тебе не доверять?

– Я знаю, что вчера вечером ты был у Назара Илларионовича. И говорил с ним о том, что некоторые из смертей не случайны. Что в наших рядах есть предатель. Призывал его к осторожности, а сам намеревался возглавить организацию… – она помолчала. – Назар Илларионович сообщил мне все это в записке, которую успел отправить накануне. Сразу после того, как ты ушел. Он считал, что мне можно доверять, и я не понимаю твоей скрытности.

Рука Степана с притороченным к запястью ножом напряглась, едва Белла упомянула о записке, но немедленно расслабилась, когда он понял, что находится вне подозрений. Интересно, а что бы он стал делать, если бы она открыто обвинила его в убийстве профессора Шевелькова? Наносить ей смертельный удар посреди улицы на глазах у бесчисленных свидетелей? Звонарев в этом сомневался. Скорее, он попытался бы разубедить ее, заговорить, потянуть время, а там… Но, слава богу, все обошлось. Его пока никто не подозревает. И в первую очередь Белла.

– Дело не в скрытности, – Степан натянул на лицо одну из своих дежурных улыбок. – Я не хотел, чтобы ты в этом участвовала.

– Участвовала в чем?

– В поисках предателя. Вчера я доверился профессору, и видишь, чем это закончилось. Он мертв. Задушен. Я жалею о том, что отправился к нему с визитом. Предатель идет за мной по пятам. Он выследил меня. Возможно, он и сейчас следит за нами…

Белла резко дернулась с намерением обернуться, но Звонарев легко удержал ее за руку.

– Если это так, – сказал он, машинально понижая голос до шепота, – не стоит привлекать к себе излишнего внимания. Веди себя естественно. Мы должны выглядеть как обычные влюбленные на свидании.

– А разве это не так?

– Разумеется, так. Но, к великому моему сожалению, нас с тобой связывают еще и общие дела.

Некоторое время они шли молча. Звонарев продолжал держать женщину за руку, но мысли его крутились совсем в ином направлении. Воображение рисовало Степану картину, когда они вместе зайдут наконец в парк, дойдут до замерзшего пруда, и тогда ему придется принимать решение. Последнее решение в этом деле… Легкое сокращение мышц запястья, и нож, выскочив из ремней, окажется у него в ладони. А затем удар. Короткий, без замаха. Он нанесет его Белле в шею. Так, чтобы смерть ее была мгновенной. Степан не хотел, чтобы она мучилась и долго истекала кровью. К тому же мгновенная смерть жертвы поможет избежать ненужного шума.

Да, он все продумал. За исключением одного. Хватит ли у него воли на то, чтобы нанести этот самый удар?

– Стало быть, ты всерьез собираешься возглавить организацию? – нарушила молчание Белла.