— И она до сих пор считает, что собака лучше, чем мужчина, — заметила Мария, заставив меня приподнять бровь.

Тем не менее я промолчал, поскольку это явно относилось к категории «не мое чертово дело».

— В таком случае мы займем им место за столом, — сказала Мария. — А сейчас давайте сядем и начнем ужин, пока еда совсем не остыла.

Мы расселись вокруг стола, и, раскладывая по нашим тарелкам еду, Мария улыбнулась Саре:

— Итак, Сара. Ты тоже актриса?

— Да. Я в бизнесе с четырех лет. Я родилась в творческой семье. Все мы, начиная с прапрадеда, работали в киноиндустрии. О… — Сара жестом руки остановила Марию как раз перед тем, как та собралась наполнить ее тарелку. — Извините, здесь есть тесто?

Мария приподняла бровь:

— Ты спрашиваешь, есть ли тесто в лазанье?

— Да, простите. Я должна была упомянуть, что придерживаюсь низкоуглеводной диеты. Я не ем тесто ни в каком виде. — Она лучезарно улыбнулась Марии: — У вас есть что-нибудь без теста?

Я с трудом сдержал смех, увидев пустой взгляд, которым Мария одарила Сару. Шей пришлось отвернуться и прикрыть лицо рукой.

Мария спокойно и мило ответила:

— Я могу убрать из лазаньи тесто для тебя.

Какая невероятная трата прекрасного куска лазаньи.

Когда мы начали есть, разговор быстро превратился в монолог Сары. Было бы лучше, если бы ее здесь не было, казалось, что что-то мешает мне наладить контакт с Марией и Шей. Это ужасно, потому что я с огромным нетерпением ждал возможности встретиться и поговорить.

Вместо этого мы слушали, как Сара твердит о кристаллах, о том, как важно заряжать их при лунном свете, и о прочей чепухе. Честно говоря, я потерял нить разговора еще тогда, когда она рассказывала о различиях между видами кварца.

— Мне ужасно интересно узнать, каким мой коллега по фильму был в подростковые годы, — сказала Сара, подтолкнув меня рукой и оторвав от мыслей.

Мыслей, посвященных исключительно Шей.

Сара заинтересованно посмотрела на Шей:

— Каким он был в старшей школе?

Я хмыкнул, положив на тарелку еще один кусок лазаньи.

— Тебе не захочется об этом слушать. Поверь мне.

— О, но мне очень интересно. Мне нравится узнавать своих коллег. Много лет назад ты был так увлечен своей девушкой, даже после вашего разрыва, что у меня не было возможности по-настоящему тебя узнать. Поэтому я хочу наверстать упущенное. Так что давай, Шей. — Она сложила руки вместе и широко улыбнулась: — Делись историями.

Шей неловко рассмеялась и поерзала на стуле.

— Мне рассказать о том, каким он был, когда я его ненавидела или после?

Глаза Сары расширились от воодушевления:

— Боже мой! Вы двое ненавидели друг друга до того, как подружились? Расскажи, расскажи, расскажи!

— Ну, тут особо нечего рассказывать. Лэндон и я столкнулись лбами по миллиону причин, — начала Шей. — Главным образом потому, что он составил обо мне ошибочное мнение — как и я о нем. Затем, спустя время, мы стали… — Ее голос затих, и она уставилась на вилку в своей руке. Спустя секунду она подняла голову и посмотрела на Сару: — Хочешь знать, кем он был в детстве?

Сара с жадностью кивнула.

— Лэндон был придурком. Противным, здоровенным придурком. Он ужасно относился к людям, а хуже всего — ко мне. Он создал себе образ плохого парня и вел себя так, будто ему все равно на всех и вся, за исключением своих четырех лучших друзей.

— Ох, — Сара закатила глаза. — Плохой парень. Мне нравится. Продолжай.

— И хотя я была уверена, что плохой парень никогда не сможет измениться… — Шей встретилась со мной взглядом, и на ее губах мелькнула легкая улыбка. — Он изменился. Он открылся как добрый, великодушный человек, который окружил себя защитной стеной, и не без причины. Но стоило этой стене рухнуть, как он врывался в твою жизнь с такой любовью и заботой, что ты едва понимала, что с этим делать. В подростковые годы Лэндон был сложным. Разбитым, но в то же время целостным. Злым, но невероятно нежным. Одним из лучших людей, которых мне приходилось знать. Лэндон был тем парнем, в которого могла влюбиться любая девушка. Я знала одну девушку, которая именно так и поступила. Ходят слухи, что она до сих пор от этого не оправилась.

Ее слова пронзили меня насквозь — мне так захотелось прижать ее к себе, поцеловать ее губы. Между нами было столько эмоций, что каждый присутствующий в этой чертовой комнате не мог не заметить тех чувств, которые нас когда-то связывали.

Кроме Сары, у которой, казалось, все пролетело мимо ушей.

— Ух ты. Звучит потрясающе. Мне бы очень хотелось узнать тебя в юности, — сказала она, наклоняясь ко мне и касаясь внутренней поверхности моего бедра. Очень, очень внутренней.

Что за хрень?

Мои глаза остановились на ее руке, и я с неловкой улыбкой отодвинул ее ладонь в сторону.

— Я был не так уж хорош.

Я посмотрел на Шей и обнаружил, что она заметила действия Сары. Поймав мой взгляд, она быстро отвела глаза в сторону.

Не думай об этом.

В комнате стало тихо, и атмосфера наполнилась неловкостью.

— Итак, — Мария нарушила молчание, откашлялась и встала на ноги. — Кто готов к десерту?

В этот момент открылась входная дверь, и в комнату ворвалась Камилла.

— Извините, мы опоздали! — воскликнула она с самой широкой улыбкой, известной человечеству.

Я ожидал увидеть ее собаку Беллу, но вместо этого вслед за ней вошел взрослый мужчина с двумя бутылками вина и такой же широкой улыбкой на лице.

Все мы с нескрываемым удивлением уставились на незнакомца.

— Кто вы? — спросила Мария, глядя на мужчину.

Он дружелюбно улыбнулся и поспешил к ней. Поставив бутылки на стол, он обнял Марию.

— Боже мой, вы, должно быть, мать Камиллы. Хотя, судя по возрасту, вам больше подходит роль ее сестры.

Мария казалась немного сбитой с толку происходящим, но от комплимента ее щеки слегка покраснели.

— Что ж, спасибо. Но все-таки кто вы?

— Да, точно. — Он выпрямился и разгладил складку на костюме. — Я Дэвид.

— Дэвид, — повторила Шей.

— Да, его зовут Дэвид, — произнесла Камилла, ослепительно улыбаясь. — Он мой жених.

Глава 30

Шей

Что, черт возьми, происходит? Прямо сейчас в гостиной Мимы стоит незнакомец — по-видимому, его зовут Дэвид, — и моя мать утверждает, что он ее жених.

Я подняла брови:

— Прошу прощения, что?

— Он мой жених, — уверенно повторила мама.

Словно она сама не понимала, насколько смехотворны и нелепы слова,