– Ты хочешь забыть об ужине сегодня вечером? – спросил он.

Она открыла перед ним дверь. В ярком свете, брызнувшем снаружи, ее глаза казались тусклыми и выцветшими, и он ничего не мог прочесть в них. Грейс погладила его по щеке и легко поцеловала в губы, точнее, коснулась их, как женщина, которая утром провожает своего мужа, когда он идет на работу.

– Захвати пижаму, – сказала она.

Следующим утром увеличенный кадр четырех женщин, закатывавших тело Томми Дитона в снег, стал ведущей темой в сводках новостей всех местных телестанций; он целиком заполнял первую полосу каждой газеты на Среднем Западе. За сценой политики и миннеаполисская полиция делали все, что могли, в поисках источника утечки, греша не на своих, а на криминалистов. Но так или иначе, через несколько часов разразился скандал. Биттеррут пошел в эфир по всей стране.

Магоцци и Джино старались ни на что не обращать внимания и, стиснув зубы, продолжали работать. Программисты из «Манкиренч» наконец просмотрели чат до самого конца – источник его был в публичной библиотеке Миннеаполиса. Сюда мог зайти любой человек с улицы и сесть за компьютер, и теперь у них на руках ничего не было для обвинения Билла Уорнера в соучастии.

В течение пятнадцати дней более пятидесяти сотрудников управления полиции Миннеаполиса, округа Дандас и Управления национальных ресурсов обыскивали каждый дом, каждое строение, каждый из тысяч акров территории Биттеррута. Они нашли немало оружия, каждое из которых было зарегистрировано, но баллистическая экспертиза доказала, что ни одна из пуль не соответствует тем, которые медики извлекли из тел Томми Дитона и Тоби Майерсона. Кроме того, они нашли сотни таких же, как у Грейс, шарфов. Таких же, как на видеозаписи. Криминалисты разделили шарфы между собой и стали сравнивать их с изображением, которое увеличила Грейс, – каждый шарф обладал незначительными различиями, которые объяснялись тремором рук пожилой женщины, – но заметных отличий они так и не нашли. Конечно, где-то шарфов было гораздо больше – Лаура вышивала их год за годом, с того времени, как они основали поселок, – но поиск совпадений оказался бесплодным.

Каждый день толпа журналистов, собиравшихся у ворот, становилась все больше и все громогласнее; они требовали пропустить их, требовали ответов. Массмедиа не хотели расставаться с этой историей. Когда свежие новости заглушали ее, ток-шоу принимали мяч и снова вводили его в игру. История об униженных и оскорбленных женщинах, которые стали убийцами, была слишком соблазнительной, чтобы отказаться от нее. На встречах Совета округа Дандас толпились и местные жители, и политики, требуя неизбежного – закрытия Биттеррута.

Джино и Магоцци опрашивали каждого обитателя поселка, но неизбежно возвращались к Мэгги Холланд. Поскольку та долго управляла комплексом, предположение, что Мэгги все знает о ходе дел, казалось вполне резонным, но после первых же разговоров расспросы превращались в простое перечисление событий. Мэгги быстро теряла терпение, но не жаловалась и сдерживалась, держа под спудом и свою враждебность, и то, что она знала, если вообще что-то знала. Магоцци не раз ловил себя на том, что едва ли не восхищается ее смелостью и выдержкой. Если она на самом деле была убийцей, то явно не такого типа, с которым Джино и Магоцци приходилось иметь дело на допросах. Он не испытывал сомнения, что, если бы им удалось найти неопровержимое доказательство связи Биттеррута с преступлениями, эта женщина взяла бы всю вину на себя – не важно, была ли она или нет, – в надежде, что это поможет сохранить поселок.

Это был их последний день в округе Дандас. Команда поисковиков, готовясь к отбытию, упаковала свое снаряжение и позаботилась о собаках. Джино и Магоцци в последний раз сидели за столом у Мэгги Холланд.

Она стояла у окна, глядя через площадь в сторону въездных ворот.

– Значит, вы уезжаете.

– Да, мэм, – сказал Магоцци.

– И вы ничего не нашли.

– Пока нет. Дело остается открытым и будет таким до окончания расследования. У нас по-прежнему остаются двое убитых офицеров полиции, один из которых, хотел бы вам напомнить, никому не причинял зла.

Она кивнула, но не стала поворачиваться.

– Но одной из своих целей вы добились, не так ли? Нас собираются закрывать.

– Наша единственная цель – поймать убийцу.

Наконец она повернулась, подошла к столу и опустилась в свое кресло. Впервые она выглядела как человек, потерпевший поражение.

– Вы задумывались, детективы, что, если даже кто-то из женщин в этом поселении совершил действия, которые, как они чувствовали, были необходимы для спасения жизни, остальные могут быть совершенно невинны? Вы никогда об этом не думали?

Джино кивнул:

– Мы немало думали над этим.

– Когда эти ворота закроются в последний раз, у этих совершенно невиновных женщин больше не останется безопасного места в мире. Те журналисты у ворот будут преследовать каждую из них, полные уверенности, что вот она-то и есть хладнокровный убийца.

Джино откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.

– Вы знаете, я очень внимательно наблюдал за освещением этих событий – как все эти телеоператоры и журналисты ломились в ворота, за которыми скрывалось бог знает что, – и думал, что в определенном смысле вы были очень умны, Мэгги Холланд, но, с другой стороны, вы страдали той же снежной слепотой, что и мы, пока занимались этим проклятым делом.

Она напряглась:

– В самом деле?

– Да, в самом деле. Знаете, что бы я сделал, будь это мой поселок? Я бы открыл эти чертовы ворота, пустил бы прессу внутрь – пусть увидят, что вы на самом деле собой представляете. Показал бы им эту историю с другой стороны. И еще – ваш затылок, Мэгги. Показал бы те шрамы, из-за которых и появилась эта изгородь.

Когда они вернулись в машину, Магоцци повернулся к Джино:

– А ведь ты должен быть бескомпромиссным и жестким. Не могу поверить, что ты ей все это сказал.

Джино пожал плечами:

– Насколько я понимаю, мы не можем арестовать ни Уорнеров, ни Мэгги Холланд, и вообще никого в Биттерруте; по сути, мать твою, мы не можем закрыть незаконченное дело о гибели двух копов. Одна и единственная вещь, которой мы можем добиться в ходе этого расследования, – закрыть поселок. Может, это принесет хоть какую-то пользу. Меня бесит, что это будет полным проигрышем, с начала до конца. Вот такая спасательная операция.

– Ты уж точно откроешь банку с червями.

– Вот и хорошо. Может, люди и откроют глаза. И может, кто-то из них обратится к никчемным идиотам из законодательного собрания, чтобы те прекратили освобождать других бесполезных идиотов, которых мы стараемся ловить и сажать в кутузку.

Магоцци посмотрел вперед, улыбнулся и включил двигатель. Джино всегда был мечтателем.

– Что-то вроде счастливого конца.