Но Диана не хочет говорить. Она не хочет слышать, что сейчас скажет Раиса, она не хочет этого знать, пытаясь удержать то ощущение почти покоя, которое испытывала еще пять минут назад, создавая на необитаемом мертвом шаре обитаемый мир.

Какая глупость, кому это нужно! Потому что сейчас все развалится, рухнет навсегда и похоронит ее под обломками.

— Диана, ты просто послушай. — Раиса усадила подругу в кресло. — Все уже случилось, ты пойми. Ничего не исправить, что бы ты ни делала сейчас. Но ты должна выстоять, слышишь?

— Виктор тебе позвонил, да?

— Да. — Раиса вдруг ощутила страшное опустошение. — Наши мальчики такие — самое трудное оставляют нам. Тебе нужно жить, Андрей бы этого хотел.

— Мне нужно к нему.

— Нет, Диана, послушай, это никуда не денется, а пока наше место здесь, чтобы завершить то, ради чего погиб Андрей. — Раиса изо всех сил старается говорить спокойно, ненавидя сама себя за это. — Нужно успокоиться и постараться быть сильной. Я…

Диана уже не слышит. Она хочет остаться одна, упасть лицом в подушку и кричать, кричать, кричать. Изо всех сил, пока не пропадет голос, потому что боль, которая сейчас разрастается в груди, требует выхода. И Диана понимает, что если сейчас она что-то не предпримет, то ее сердце разорвется, разлетится в пыль, и тогда уж будет не собрать… хотя и сейчас уже не собрать.

Потому что еще минуту назад она была ужасно, невероятно счастлива. Ведь минуту назад ее Андрей был еще жив, она строила планы, мысленно спорила с ним, обдумывала, как они проведут выходные, когда снова станут жить в своей квартире, планировала напечь пирогов с малиной и вообще о самых разных вещах думала как о само собой разумеющихся, а теперь она осталась одна. И Андрей никогда уже не войдет в их дом, никогда она не ощутит того невероятного счастливого покоя, который всегда ощущала рядом с ним. Того всеобъемлющего счастья просто потому, что рядом твой человек, в котором уверена больше, чем в себе, и который не просто разделил с ней ее ношу, но стал ей опорой и поддержкой.

Как часто мы не понимаем того, что вот эта самая минута и есть счастье — когда живы и здоровы близкие, когда хорошие друзья, когда рядом твой, именно твой человек, а в кроватке спит ребенок. Как же не ценится обычная минута, когда все вполне благополучно. Все это воспринимается как нечто само собой разумеющееся, но потом приходит беда, и ты понимаешь, что жизнь твоя разрушена и что ничто уже не будет прежним, и понимаешь — вот тогда было счастье. А ты не оценил его, не возблагодарил богов за то, что так счастлив, а пенял на невынесенный мусор и какие-то ерундовые вещи, без которых вполне можно обойтись, а вот без счастья — никак.

Диана слишком долго была одна, чтобы не оценить подарка судьбы, который получила, когда вступила в осень своей жизни. И она думала, что вот вырастят они Аленку, и Наташа с Олегом родят им внуков, и Аленка выйдет замуж, и беспокоилась, успеют ли они с Андреем поставить ее на ноги, и по всему выходило, что даже и детей ее понянчат, не то что на ноги поставят.

А теперь ни о чем гадать не надо, жизнь ясна и понятна до самого ее конца. Если это можно теперь назвать жизнью.

— Диана…

— Рая… ты возьми сегодня Аленку к себе. Скажи, что мама уехала ненадолго. — Диана держится изо всех сил, понимая, что если Раиса сейчас не уйдет, то она сорвется прямо при ней, а этого допустить никак нельзя. — Мне надо побыть одной.

Раиса протестующе вскинулась, но Диана движением руки заставила ее замолчать.

— Я не покончу с собой и не умру от инфаркта. Но я должна побыть одна.

Раиса молча кивнула и вышла, услышав за спиной щелчок закрывающегося замка.

Диана прошлась по комнате, ее била дрожь. Ей стало вдруг холодно, так холодно, как никогда в жизни, она забралась в кровать, укуталась в одеяло, но дрожь не унималась. Она снова поднялась, подошла к окну, вернулась к столу, поправила часы на каминной полке. Она не знала, что делать, она не могла осознать размер свалившегося на нее горя, а более того — не хотела.

Она просто не могла себе представить свою жизнь без Андрея.

Вот так годами они дружили, потом их отношения изменились, но Диана продолжала настаивать, что это просто другая разновидность дружбы. А когда Андрей сделал ей предложение, она даже рассмеялась: тебя-то что не устраивает в наших отношениях, ведь все и так отлично? Она боялась что-то менять в своей жизни, которая уже устоялась и текла спокойно, привычно и вполне знакомо. А он настаивал, и Диана согласилась, а сейчас она думает о том, сколько же времени они упустили по причине ее глупого упрямства и подспудных страхов что-то менять!

А теперь Андрея нет, и ее жизнь уже никогда не будет прежней.

Вдруг неясное воспоминание словно пронзило ее, и Диана открыла дверь, схватила свой телефон со стола и бросилась в комнату, которая служила библиотекой. Где-то в глубине дома были слышны голоса вернувшихся с прогулки детей, но Диана лихорадочно ищет на полках нужную книгу.

— Ну, конечно же!

Диана пролистала тонкие страницы тяжелой книги в толстом синем переплете.

— Конечно же, вот оно!

Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра ее.

— Андрей умер у меня на руках. — Капинус понимает, что это манипуляция, но ему нужны ребята Бережного. — Насколько я знаю, яд обнаружился в меде. Андрей сказал мне: какой мед у них душистый! А это был запах яда, замаскированный цветочной отдушкой.

— Выяснили, кто подмешал яд? — Виктору нужно знать, что произошло, его гложут сомнения. — Там ведь список не такой и длинный: повар да официантка.

И ты. Виктор в упор смотрит на Капинуса и понимает — тот уловил недоговоренное. Да, и он мог отравить своего давнего друга Андрея Бережного. Теоретически — мог.

— Я бы не тронул волоска на его голове. — Капинус вздохнул. — Я понимаю, что это звучит высокопарно и вообще только слова, но мы с Андреем знакомы с рождения и до пятнадцати лет жили в одной коммуналке, наши родители близко дружили, я крестный их с Дианой дочери. И я все равно понимаю ваши сомнения, уж вам-то отлично известно, что порой убивают даже самых близких, но я Андрея не убивал, у меня не было для этого причин.

— Ладно. — Виктор тяжело повернулся, чтобы видеть одновременно и Семенова, и человека за столом Бережного. — Примем пока на веру. Так кто же отравил мед?

Он не хотел говорить «отравил Бережного», это пока было выше его сил. Он просто не мог себе представить деятельного и насмешливого Михалыча мертвым. Не мог, и все.

— Частичек яда не нашли ни на руках, ни на одежде персонала и посетителей. — Капинус покачал головой. — Возможно, этого человека на момент смерти Андрея в кафе уже не было, а камер там нет. Я всем сброшу фотографии посетителей кафе, но выборка не репрезентативна: когда Андрей упал, многие поспешили уйти, предвидя общение с полицией.