А всего-то и надо было — быть рядом, чтобы в какой-то момент понять.

И, возможно, Никиту испытывали на разные раздражители, пока не нащупали то, что нужно. А сделать это мог лишь тот, кто был рядом постоянно, при ком он хоть иногда расслаблялся, обнажая себя настоящего, и при ком он однажды не смог сдержаться.

И все это еще раз подтвердило уверенность Виктора в том, что никто не должен знать, кто ты есть на самом деле и какие чувства испытываешь в том или ином случае. А для этого нужно постоянно прятать самого себя за какой-то маской. Именно маску видят люди, и она есть у каждого, нужно только найти подходящую.

Вот Дэн, например, использовал их несколько. Хотя его впечатляющая внешность уже сама по себе служила ему верой и правдой на поприще сокрытия собственного «я». Люди видят ослепительную вывеску и дальше уже не глядят. Виктор внутренне усмехнулся, вспомнив их с Дэном первое знакомство. Он ведь тоже, взглянув на напарника, которого сосватало ему начальство, был разочарован: вместо нормального опера, с которым можно пивка выпить и о футболе побеседовать, ему в напарники достался красавчик, место которому в Голливуде, а не в их убогом кабинете с видавшими виды столами, ободранным старым сейфом и двумя продавленными стульями для посетителей.

Тогда Дэн, сверкнув улыбкой, оглядел кабинет и хмыкнул:

— Имеет смысл слегка покрасить сейф, а то несолидно как-то.

— Да я бы не только сейф покрасил. — Виктор и представить не мог, как Дэн станет мараться в краске. — Обои поклеить, окно в порядок привести, стулья выкинуть к чертям. У меня дома есть парочка старых, но вполне пригодных стульев.

— Идет, давай в субботу сделаем. — Дэн снова огляделся. — Я чайник электрический из дома принесу, чтоб не бегать всякий раз в дежурку за кипятком.

И когда в субботу они вместе приводили в порядок кабинет и разговор сам собой завязался вполне мужской и профессиональный, то оказалось, что Дэн нормальный мужик. Ну, разве виноват он, что природа наградила его такой внешностью?

У Виктора тоже была своя маска — простоватого рубахи-парня, своего в доску. И эта маска служила ему верой и правдой, помогая в работе и спасая от ненужного внимания коллег и начальства. Ну, вот всем понятен Виктор Васильев — простой, как ножка стула, но надежный и вполне свой.

А только никто не знал, даже Раиса, даже Дэн не знал, что иногда Виктор думает… о разных вещах, о которых ему, как полицейскому, думать не следует, а даже наоборот. Но голове не прикажешь, и, глядя на очередного недоумка, покромсавшего жену или собутыльника, Виктор иногда ловил себя на мысли, что мир стал бы гораздо больше пригоден к жизни, если бы некоторых его обитателей по-тихому утилизировать. Ну, к примеру, зачем нужен синий от пьянки алкаш, который каждый день куролесит, избивая жену и детей, не давая житья соседям? Он не исправится никогда, он даже не понимает, зачем ему это. А потом такой товарищ ловит «белку», и глядь — в квартире труп жены, а то и детишек тоже.

А ведь можно просто и безболезненно ампутировать этот аппендикс, и куче людей будет лучше.

Но теперь Виктор знает, что не все так просто. Когда он убирал свою квартиру после того, как убил на кухне киллера, когда он вез труп на Остров, сбрасывал со скалы, высыпал в воду то, что осталось от одежды убийцы и тряпок, которыми он вытирал кровь, он испытывал серьезный душевный дискомфорт. И испытывал бы до сих пор, если бы не гибель его начальника и друга генерала Бережного, перед которой все его душевные терзания вдруг показались ничтожными и неважными.

И Виктор больше не хочет снова испытать это беспокойство, так что полчища деклассированных элементов пока могут продолжать жить, а на будущее Виктор еще не загадывает.

Он никогда и ни с кем не обсуждал эти свои мысли — просто потому, что это была его внутренняя жизнь, его слишком личное пространство, а он очень ценил личное пространство. Да и, согласно той маске, за которой он прятался от мира, у него не должно быть таких мыслей. Впрочем, Декстер тоже почти всем казался милым недотепой, заподозрить которого в жутких замыслах просто невозможно.

Человек, который ждал его в управлении, рождал у Виктора ассоциации с бильярдным шаром. Совершенно гладкий, не за что взгляду уцепиться и с холодными ничего не выражающими глазами. Он сидел за столом Бережного, и Виктору неприятно было видеть его там.

И телефон Дэна не отвечает, черт бы его побрал!

— Меня зовут Игорь Павлович Капинус, и, пока не решатся некоторые насущные вопросы, я буду замещать Андрея Михайловича. — Чужак сделал приглашающий жест. — Присаживайтесь, господа офицеры.

И они с Семеновым сели. Так же, как всегда садились в этом кабинете, но Виктору все равно казалось, что это какая-то глупая шутка, невесть кем затеянная. Не мог Бережной вот так взять и умереть!

Но чужак за его столом был вполне реален.

— Я хочу, чтобы вы полностью отчитались мне по делу Радецкого. Все, что вам удалось узнать, все факты и детали, в том числе ваши выводы и подозрения. — Капинус положил руку на внушительную папку. — Я уже просмотрел материалы, которые хранились у генерала, и думаю, вам есть чем со мной поделиться, потому что расследование по делу необходимо закончить в кратчайшие сроки.

Виктору хотелось спросить, кому это необходимо, но он промолчал. Виктор понимает, что им нужно быть предельно осторожными: кто знает, что это за человек, откуда он появился. Сейчас он очень хорошо понимал Бережного, который когда-то сказал: доверять мы можем только друг другу. А поскольку Дэна нет, то остается Семенов, который сидит рядом.

И Виктор толкает его ботинок под столом и получает в ответ такой же тычок. Семенов тоже все понял правильно.

— Но все материалы хранились у Андрея Михайловича. — Виктор решает ничего не рассказывать этому чужаку. — Да мы толком за это дело и взяться не успели, убийство кладовщика все-таки приоритетнее, чем какое-то хулиганство. Тем более хулигана мы выявили, в содеянном он признался и подельника нам сдал. А больше пока ничего не известно.

Капинус смотрит на Виктора и понимает, что больше он из него ничего не вытащит. Сидит себе добродушный простой парень, смотрит на него чистым взглядом торговца подержанными машинами, а дальше все — непробиваемая стена. И доверять ему этот мнимый простофиля никогда не будет. Уже хотя бы потому, что он, Капинус, сейчас уселся в кресло Бережного. И он готов сам себя пнуть за такой просчет. Ведь знал же, что Андрея с его командой связывают не только отношения начальника и подчиненных, но и дружба, которая бывает между сильными, состоявшимися людьми, каждый из которых достоин уважения, и полное взаимное доверие.

А он уселся в кресло их погибшего друга, роется в его бумагах, и ребятам сейчас непонятно, что это вообще за деятель. И уж точно не захотят они делиться подробностями расследования, из-за которого их семьи оказались неизвестно где и с самыми печальными перспективами.

— Ладно. — Капинус поднялся, и офицеры тоже встали. — Пока все свободны.