– Где ты, а? Это уже не смешно, – разозлился Лукавый.

Минута, две, пять. Простояв так пятнадцать минут, Лукавый прислонился к ограде.

– Евы нет, тебя – тоже… По лимбу шляетесь, небось? – он невесело засмеялся.

Одинокая фигура неподалеку повернулась к нему, покачала головой и вернулась к своим делам.

– Похоже, я скоро к вам присоединюсь. Кажется, я умираю. – Лукавый прикусил губу до боли, чтобы не расплакаться. – Врачи говорят, что я здоров, но они врут. Их чертовы аппараты не выявляют моей болезни. Что я скажу маме? Что скажу остальным? Как мне успеть сделать все, что я задумал?

Он замолчал, прислушиваясь, – телефон вибрировал. Лукас вцепился в него и уставился на экран – никаких сообщений. Показалось.

– Черт возьми, Дэн… Скажи хоть что-нибудь!

Лукавый смотрел на памятник, памятник глядел в ответ глазами брата.

– Твою налево… – Он замахнулся, чтобы выкинуть мобильник, и замер. Взгляд скользнул по дню смерти: 17.02.

Лукавый сверился с датой на экране телефона.

«Годовщина? Поэтому никого нет?»

– Ева! Выходи, хватит шутить! – взволнованно крикнул он.

– Парнишка, у тебя с головой все в порядке? – спросила женщина, недавно качавшая головой. – Кого ты зовешь на кладбище? Здесь же все давно померли.

Лукавый прокашлялся, повернулся к могиле. Он закрыл «раскладушку» и оставил у подножия памятника.

– Он мне больше не нужен, раз ты ушел из лимба. Все равно мы скоро увидимся, – сказал он, окинул взглядом женщину и покинул кладбище.

Лукавый заставил себя перекусить кукурузными хлопьями с молоком, затем долго и неподвижно разглядывал аватарку Вика. Он уже час пытался придумать, как начать разговор.

От волнения к горлу подкатила тошнота. Добравшись до ванной, Лукавый запер дверь. Включив воду, он прокашлялся, отхаркнув сначала серую мокроту, потом кровь. Он посмотрел на свое отражение: бледное лицо, прилипшие ко лбу волосы. Он больше не узнавал себя. Отказывался верить, что скоро умрет. Грудь стискивало от боли, дыхание вырывалось с хрипом. В голову словно воткнули сотню иголок, и каждая протыкала мозг.

С трудом сглотнув, Лукавый дошел до кухни и выпил стакан воды. Пока мать ходила в магазин, он позвонил Косте:

– Слушай, приятель, мне нужна твоя помощь.

– Что-то случилось? У тебя слабый голос.

– Мне нужно обезболивающее.

– Дома нет?

– Не хочу, чтобы мама волновалась. У тебя же есть, я знаю.

– Ну да.

– Принеси, а?

– Хорошо. Смогу подъехать через час.

– Жду. – Лукавый лег на кровать. Комната поплыла перед глазами. Он водил взглядом по углам потолка, и вращение только ускорялось.

«Где ты, Ева?..» – подумал он, проваливаясь в сон.

* * *

Вскоре его разбудила мать, пустившая в квартиру Костю. Она заметила бледность и синяки у сына под глазами, приложила руку к его лбу.

– Ты плохо выглядишь, – заметила она. – Что-то болит?

– Нет, просто бессонница. Сама же знаешь, какой я, когда не высыпаюсь, – Лукавый выдавил из себя улыбку.

Когда мать ушла, Костя протянул ему обезболивающее. Лукавый положил таблетку на язык и запил ее стаканом воды.

– Спасибо. Думал, сдохну.

– Что происходит? – Костя сел на кресло и прищурился.

– Так, ерунда. Поскользнулся на улице и упал.

– Надо к врачу, вдруг сотрясение…

– Да само пройдет, не парься. У меня такое иногда бывает. – Лукавый незаметно для Кости забрал баночку с таблетками и спрятал ее под подушку. – Спасибо, что пришел. Ты настоящий друг.

Костя улыбнулся.

– Как там твоя любовная история? – поинтересовался Лукавый.

– Все хорошо. Помнишь то видео с нападением Вадима? Из-за него я теперь местная звезда.

– Вот видишь. Я же говорил, что есть два способа стать популярным. Ты осилил оба! Молодец. – Лукавый лениво поаплодировал. Изображать счастливого улыбчивого человека оказалось сложнее, чем раньше.

«Что будет, если он узнает? Что будет, если я скажу?» – он приоткрыл рот, передумал и потянулся, зевнув.

– В сон клонит. Хорошее обезболивающее, – пробормотал Лукавый.

– Отдыхай.

* * *

Благодаря таблеткам он проспал до ночи. Проснувшись, сходил на кухню, выпил два стакана воды. Жуткая жажда не прекращалась, выскребая глотку, как кошка когтеточку. В коридоре Лукавый остановился, поймав себя на мысли: «А где пистолет? – и тут же понял: – Отец мог спрятать его только в одном месте».

Лукавый пробрался в кабинет, прикрыл за собой дверь. Обыскав рабочий стол, он нашел пистолет, приклеенный скотчем к днищу одного из ящиков.

«Батя что, тупых детективов насмотрелся?» – Лукавый забрал оружие, сунул за пояс и ушел в свою комнату. В магазине осталось четыре патрона.

«Он меня, конечно, убьет, когда узнает, что я спер пистолет, но я и так скоро умру». – Пряча находку под кроватью, Лукавый нащупал шапку, о которой успел забыть.

Спать ему не хотелось, поэтому он пошел в ванную и постирал шапку в тазике, а потом ждал, пока она высохнет. Когда терпение кончилось, Лукавый взял ее и подсушил феном. Надев полусухую шапку, он покрасовался перед зеркалом. В отражении мелькнуло розовое платье. Лукавый обернулся, надеясь увидеть Еву, но она так и не появилась.

Лукавый вздрагивал от шума, садился на кровати и спросонья искал Еву. От обезболивающего становилось легче, и он не замечал, как одна за другой исчезают таблетки. Дни сменяли друг друга, бессонные ночи казались бесконечными.

В одну из таких ночей Лукавый сел за компьютер, надел наушники и зашел в облачное хранилище. Он листал фотографии, на которых была вся их компания: выступление на сцене, он сам, группа. Когда на фотографиях рядом с ним появилась Ева, Лукавый отпустил мышку, всматриваясь в детали. Та же одежда, тот же взгляд и та же мимика.

«Почему я тебя не помню, почему не помню, не помню совсем, блин?! – Он уперся лбом в стол и закрыл глаза. – Она говорила, что заметила меня на школьном фестивале… Нужно найти ту запись».

Лукавый вбежал в кабинет, позабыв о том, что сейчас ночь и что лучше не шуметь. Он обыскал ящики и нашел диск с записью, сделанной весной прошлого года.

Вернувшись в комнату, Лукавый включил видео, пролистал его до своего выступления. От собственного голоса его мутило. Он перемотал к следующему выступлению и увидел Еву. Она робко поднялась на сцену, взяла микрофон со стойки и запела.