Они сделали максимально все, чтобы жизнь их была комфортной — даже фонтан умудрились своими силами построить со скульптурой в центре. Правда, в конце концов, народ негласно переименовал скульптуру в «памятник писающему шахтёру». Все потому, что мужик, который всю жизнь увлекался скульптурой и, в отличие от остальных жителей поселка, хоть что-то понимал в скульптурном деле — на полпути к завершению своего творения вдруг понял, что устал. Собрал вещи и ночью уехал из посёлка. Больше его никто не видел. Уход скульптора способствовал тому, что жители, вооружившись спиртом, смекалкой и грозным взором бабы Сони, по готовым эскизам решили доделать памятник… горняку. Доделали. Шахтёр как-то подозрительно держал не то кирпич, не то кусок породы очень маленьких размеров, слегка присев. Поза со стороны напоминала писающего мужика. Фу-фу-фу!

Некоторые представители поселка Закусь старались даже свои деревянные, местами подгнившие дома, подвести под стиль западной, восточной и… северных народов архитектуры. Один мужик, в ком бурлили гены то ли манси, то ли других пастухов оленей, живших несколько сотен лет назад, сжёг свою лачугу и поставил на ее месте подобие вигвама. Мужика прозвали Леопольдом. Он, когда напивался, бегал по улице и предлагал всем дружно жить.

Другая семейка, которую в шутку прозвали семейкой Аддамс, построила не сильно объёмный деревянный домик в готическом стиле. В ясную ночь, если смотреть на дом со стороны фонтана-памятника писающему шахтеру, можно было наблюдать, как из-за него выглядывает луна. Рядом с домом стояла конура. В конуре жила овчарка, которой непутёвый ветеринар повредил голосовые связки, в результате чего лай бедной собачки больше был похож на вой пьяного старого медведя. Просто фантастический сюжет про монстров. Жуткое зрелище!

Другие дома тоже чем-то выделялись, однако, рассказывать обо всех — страниц в книге не хватит.

Роман Александрович шёл к дому Квазимодо в сопровождении бабки и мужика с вилами. Квазимодо останавливался переговорить то с одним, то с другим. Романа приходилось подгонять, ибо он, словно на экскурсии, останавливался чуть ли не на каждом переулке, чтобы осмотреть тот или иной дом, того или другого селянина.

Все жители выглядели и вели себя совершенно по-разному. Буквально каждый чем-нибудь, да отличался от остальных. Атмосфера была такая, что казалось, будто вы находитесь вовсе не в глуши, а в чужом, скрытом ото всех государстве. Разумеется, это был не райский уголок. Здесь не было ни сказочного богатства, ни лавандовых полей, ни парфюмерных магазинов, ни компьютеров, даже телевизоров не было — слишком слабый радиосигнал и то, только благодаря стараниям бабы Сони, которая в юности увлекалась радиотехникой. Но жители сделали максимально все для собственного комфорта. Поэтому, когда в эту самую зону комфорта ворвались дикари из цивилизации, то они нарушили душевное спокойствие абсолютно всех.

Кстати, дорогие читатели, вы заметили, что не только Роман, но и бабка, и мужик с вилами не обратили внимания, что из двух дикарей в поле их зрения присутствует только один — Роман. Эдкевич пропал.

Сначала он шёл позади, с одним наушником в ухе. Шёл и думал о своём. Хотел бы я сказать, что он, имея душу художника, был преисполнен вдохновением от чудных видов вокруг, однако похмелье и головная боль перекрывали все эти приятные чувства. Все, чего он искренне хотел в данный момент — бутылочку холодненькой минералочки. Однако на каждом шагу он встречал лишь банки и ведра с молоком. Молоко повсюду — только что из фонтана не бежит. А когда ко всей обонятельной гамме присоединился ещё и запах навоза, то ко всем чувствам Эдкевича добавилась ещё и тошнота.

Небольшой покривившийся домик, который стоял на углу улицы в четырёх домах от особняка семейки Аддамс, показался Эдкевичу святой обителью. На домике висела табличка, на которой было написано самое замечательное в мире слово — «Магазин». Эдкевич настолько опьянел от жажды, что забыл, что находится под конвоем. Направился к магазину, а никто этого и не заметил.

Он вошёл в дверь и с порога получил веником по лицу — даже разглядеть не успел, есть ли там желанная минералка. Парень повалился назад и приземлился на золотистую травку.

— Мама, — успел вымолвить он во время полёта.

Сознание он, естественно, не потерял, и потому виновника своего полета сумел разглядеть. Из дверей вышла весьма объёмная женщина лет сорока, довольно приятная на лицо.

— А, это ты — проговорила она довольно низким голосом, — хотя, тебе тоже полезно, — произнесла данная особа.

— Вы с ума сошли! — заорал Эдкевич, держась за нос.

Женщина вылила на него ведро воды и захлопнула дверь, перевернув табличку на надпись «закрыто».

— Да, что я вам сделал? — кричал Эдкевич. — Я всего лишь за минералкой зашёл, а вы с порога — веником! — парень потер нос. Из глаз вытекла слезка. Сергей повернулся спиной к двери и пополз вперед.

Между тем, женщина приоткрыла дверь и кинула в его сторону стеклянную бутылочку минералки. Она разбилась, ударившись о камень.

— И передай своему Ватсону, чтобы нога его не касалась земли поселка! — тетя со всей силы хлопнула дверью.

Эдкевич грустно смотрел на разбитую бутылку, не понимая, чем заслужил к себе такое отношение.

— Ну и нравы в этой деревне, — фыркнул он, повернулся лицом к магазину, — а вы, женщина, ненормальная! Какой к черту Ватсон? Глушь! Водки да молока напьются, а потом бредят! — договорил он.

За спиной его кто-то покашлял. Баба Соня!

Эдкевич недовольно посмотрел на неё, махнул рукой и пошел прямо.

— Хороший фотоаппарат, нам как раз такой техники в посёлке не хватает! — произнесла баба Соня, держа в руках камеру Эдкевича. Сергей остановился. — Это в каком же состоянии нужно находиться, чтобы камеру не за один десяток тысяч рублей на колбасу-то променять, — задумчиво протянула бабка.

После этих слов Эдкевичу стало стыдно. Однако события он помнил очень смутно. Тем более тот факт, что променял любимую камеру, с которой не расставался со времен её рождения, на колбасу…

— А к доярке нашей, что… — сплюнула бабка, — что делами хозяйственными заведует, ты зря свои «копыта» приволок. Вы со стариком и полненьким компаньоном, который звал себя Ватсоном, настроение ей хорошо подпортили вчера.

«Старик», — это слово, словно клещ, впилось в Эдкевича. События, кадр за кадром стали восстанавливаться в его памяти, правда не все, а только те, в которых фигурировал противный дедок. И тут Сергей вспомнил ужин, основным блюдом которого была картошечка с грибочками…

В гостях у Квазимодо…

Дом Квазимодо стоял в конце центральной улицы. Взглянешь на него, и сразу хочется задать вопрос: «Откуда такие деньги у