Пекарь, пыхтя и хмурясь, взобрался на стену и встал напротив ошеломленных агентов.

– Кларисса не хочет уезжать! – заявил он громко.

– Это уже ни в какие ворота, – возмутился Маркус.

– Где она? – спросил Пронт.

– На кухне.

– Идем, – буркнул он под нос. – Ты – за Клариссой. Я – за Звенящим.

Агенты и пекарь начали спешно спускаться со стены, а я смотрел им вслед, не сводя взгляда с волшебных перстней, которые пленительно сияли на солнце. Лучились. Завораживали своим блеском.

Два огонька надежды. Два вожделенных ключа от рабства. Вскоре один из них даст мне свободу. Надеюсь, навсегда. И тогда я понесусь к Желтым горам. И даже небожители не смогут меня остановить. Пусть гремит бой, я выстою невзирая ни на что. Ради дочери.

– Эй, а кто такой – Звенящий? – опомнившись от радостной вести, крикнул я. – Маркус, Пронт!

Агенты не ответили, даже не обернулись на окрик.

«Ну и демон с вами, мертвецы», – подумал я. И еще немного последив за ними, повернулся к дворянину и колдуну. Все это время они стояли рядом и с интересом слушали нашу беседу, изредка перешептываясь.

Буверт сиял от радости. Глаза его горели ярко, на груди блестел серебристый антимажий знак. Дворянин был единственным человеком в замке, кто с нетерпением ждал грядущей битвы.

Глупец. Преданный и храбрый глупец. За кого он будет драться? За Арциса? За человека, превратившего его, Буверта Лэндкастерского, в наживку, в червяка.

– Вижу, ты настроен решительно. Наслушался на свою голову горячих историй, – сказал я недовольно. – Небось брат…

– Роберт, – уточнил дворянин с гордостью.

– Вот-вот, он самый. Не раз, поди, хвастался шрамами, описывая во всех красках, как Арцис Храбрый срубил башку Канаану Второму.

– Не стоит ему завидовать, – поддержал меня Богарт. – Лучше быть обычным человеком, но живым. Чем известным героем, но мертвым. Война – страдание. Она, как болезнь, несется по селам и городам, заставляя человеческие сердца сжиматься от боли, жен накладывать на себя руки, а отцов седеть. Не щадит ни детей, ни стариков. Лишь небожители ведают, сколько вдов и сирот осталось после битвы с Канааном Вторым и сколько слез они пролили на асготскую землю. Хватило бы на целое море. Я был там, и за все золото мира не хотел бы туда вернуться.

– Богарт прав. Для дураков наступает время бросаться на копья, для тебя – остаться в живых. Думаю, с такой горячей кровью ты еще получишь свои шрамы. Но, надеюсь, не сегодня. Будь осторожен и держись рядом. Кроме того, убери наконец эту побрякушку. Она так сверкает, что даже безглазый мертвяк заметит.

– Конечно, учитель, – сказал дворянин и, сжав в кулаке антимажий знак, отвернулся от нас. – Я буду осторожен, – тихо-тихо произнес он, вглядываясь в Ламайский лес.

– И надень мои перстни, – напомнил я и стал спускаться. – Они тебе пригодятся…

Пока агенты его величества пытались вытащить из замка Клариссу, я решил присмотреть за Кай-Нулом. Пусть орочьи глаза не горели яростью при виде людей, пусть он спас от гибели одного из них, но в то же время совсем недавно его мечи лихо рубили человеческие головы, и этого для меня было достаточно; не хотелось бы проиграть битву из-за чьей-то мести. Немного послонявшись среди солдат и узнав их настроения, я направился на задний двор, где Кай-Нул держал белого волка.

Я не был уверен, что найду орка именно там, но еще на подходе мои сомнения развеял Хассет. Вернее, его стихи, гремящие с заднего двора:

Клинки сверкают ярко,

Мертвяк идет стеной.

Сегодня будет жарко,

Сегодня грянет бой!..

В сером орке Хассет нашел отменного слушателя, лучшего из возможных. Во-первых, орк ничего не смыслил в поэзии, и поэтому, заслышав мрачные строки, не хотел сбежать подальше от поэта, как частенько поступали другие обитатели замка. Во-вторых, в отличие от них, хитрый Кай-Нул брал с Хассета плату: орк то и дело пытался выведать у «немого» поэта секреты его истинного ремесла. Полагаю, небезуспешно.

Хассет знал, как я отношусь к его стихам, и, завидев меня, умолк. Он лежал на боку, в груженной соломой телеге, и не мигая смотрел в мою сторону. На лице его застыла обида: из-за меня ему пришлось прерваться. Мое появление было не по нраву и белому волку. Лохматая тварь, сидящая на цепи неподалеку от Кай-Нула, оскалилась и уставилась на меня своими демонскими глазами.

– Спокойно, Джен, – сказал орк. – Сиди.

Он еще немного помешал варево в котле и повернулся ко мне. С ложки стекала серо-зеленая слизь; в воздухе пахло гнилью.

– Не укусит? – поинтересовался я, тихонько подбираясь к котлу.

Немногословный орк уверенно помотал головой, но я на всякий случай скопил немного магии на пальцах. Убить – не хватит, шерстку подпалить – в самый раз. Я заглянул в котел – кажется, именно тот, в котором мы варили тошнотворное зелье.

В кипящем вареве плавали мухоморы, лодочки-листья хиндарисового дерева и лепестки красной мухоедки. На поверхности серо-зеленой жижи время от времени глухо лопались пузыри. Вот, значит, каков ты – знаменитый боевой напиток орков. Мухоморы да хиндарис. Набросать побольше, залить водой, после чего помешивая кипятить. Пока не завоняет. Не шибко замысловато.

– Неудивительно, что мы так легко разгромили вас при Астоке, – хихикнул я, кивая на котел. – С таким-то зельем…

– Думаешь, увидел отвар, и уже все о нас знаешь? – с улыбкой парировал орк. – Рыыы!

На моей памяти Кай-Нул больше трех слов за раз никогда не произносил, а обычно и вовсе ограничивался привычным орочьим рычанием.

– Отстань от него, – буркнул с телеги мрачный поэт.

Я пропустил предупреждение мимо ушей. Будут мне еще предатели и убийцы указывать, что делать. Ох, кругом одни убийцы, предатели, лжецы и… враги.

– Назвал волка в честь своего убитого предводителя? Неосмотрительно, – продолжал нападать я. – Интересно, Арцис об этом знает?

– В отличие от вас, мы умеем принимать поражение с честью. Я с ним смирился, а ты? – без злобы ответил орк и хитро поглядел на мой ошейник. – Кстати, отвар для Джена.

Каков мерзавец. Не ожидал, не ожидал. Но сдаваться рано. Нужно понять, что за тварь у тебя за спиной будет размахивать ятаганом. И не воткнет ли при случае этот ятаган тебе в спину.

– Слышал, Джен-Дала пытали три часа кряду, – сказал я и демонстративно зевнул. – Прежде чем убить.

– Шесть, – с грустью уточнил орк. – Скажи прямо, зачем пришел? Возможно, этим ты избавишь меня от мук говорить на вашем языке. Так много.

– Я смотрю на Хассета – и знаю, почему он здесь.

– Не впутывай меня, – испугался горе-поэт; он боялся потерять своего единственного слушателя. – Пожалуйста.

– Я знаю, почему агенты его величества находятся в этом поганом замке. Я понимаю, по какой причине сюда прибыли солдаты. Мне известно, с какой целью приехал сюда колдун Богарт. Но почему ты среди нас? Необъяснимо. Ошейника на тебе я что-то не вижу.