— И кто же к нам пожаловал? — спросил мужчина.

Его шляпа была сдвинута влево. От правого уха остался один обрубок.

Маргарет сделала книксен:

— Это мой брат, сэр.

— Нам тут всякий сброд не нужен, — произнес второй мужчина, взявшись за рукоятку кинжала. — Кого попало не пускаем.

— Брат пришел за нашим бедным батюшкой. Он заболел.

Оба с презрением уставились на меня.

— Так и есть, господа, — подтвердил я. — Батюшка нездоров.

Второй мужчина взялся за край моего плаща и потер его между большим и указательным пальцами, оценивая ткань. От него пахло рыбой.

— Барахло, — изрек громила, и тут мне возразить было нечего.

— Заболел, говоришь? — переспросил тот, что со шпагой. — Тогда надо выпить за здоровье старого джентльмена. Наш христианский долг — заботиться о недужных. Вам повезло, юный сэр, — до таверны «Чаша крови» отсюда рукой подать. Оглянуться не успеете, и будем там.

— Да. — Я потянулся за кошельком. — Но батюшке так худо, что я должен спешить к нему, сэр. Прошу меня извинить, но не могли бы вы оказать нам честь и выпить за здоровье старика от моего имени, а также от имени моей сестры?

Рассудив, что сейчас не время для полумер, я распустил завязки на кошельке и протянул его громилам. Тот, что без шпаги, взял кошелек и перевернул его, вытряхивая содержимое к себе на ладонь. В тихом отчаянии я наблюдал, как все мои деньги — в общей сложности почти тридцать шиллингов, такую сумму я не держал в руках уже много месяцев, — со звоном падают ему в руку.

— Приятно иметь дело с таким щедрым джентльменом. — Мужчина со шпагой опустил оружие и убрал его в длинные ножны. Сорвав с головы засаленную шляпу, он поклонился Маргарет с осторожностью человека в легком подпитии. — Передайте мое почтение капитану Деревянная Нога, госпожа, — обратился он к Маргарет.

Они расступились, оба прижавшись к стене. Нам с Маргарет пришлось идти между ними друг за другом. Когда я шел мимо мужчины с кинжалом, тот подставил мне подножку. Я споткнулся и чуть не упал.

— Осторожнее, юный сэр, — прокричал он мне вслед. — Мостовая тут скользкая, как задница у шлюхи.

Когда мы отошли на некоторое расстояние, Маргарет снова сжала мой локоть.

— Слава богу, сэр, — прошептала она. — Могло быть намного хуже. Но они сегодня в благодушном настроении. — Маргарет невесело рассмеялась. — Вы правильно сделали, что отдали им кошелек.

Моя рука дрожала, на лбу выступил пот, а Маргарет все вела меня через лабиринт улочек и дворов. Я почти сразу же запутался — единственным ориентиром оставалась река, иногда мелькавшая между домами.

Мы вошли в маленький дворик, окруженный домами из крошащегося, покрытого пятнами копоти кирпича. На каменных плитах у нас под ногами лежал слой пепла. Мальчик лет четырех-пяти сидел на корточках в грязи и справлял нужду. На нем была одна рубашонка, ручки и ножки тонкие, будто куриные косточки. Не глядя на нас, малыш сложил ладони ковшиком, прося милостыню.

— Вот наш дом, — произнесла Маргарет. — Нам в ту дверь.

Она провела меня внутрь, и мы вошли в комнату на первом этаже площадью меньше шести квадратных футов. Единственное окошко было крошечным, вместо стекла к раме прибита тряпка. К моему огромному облегчению, я сразу разглядел в полутьме отца — он сидел на полу, прислонившись к стене. Рядом с ним расположился второй мужчина — ему отняли правую ногу ниже колена, и вместо нее он носил деревяшку.

При моем появлении отец прищурился и устремил взгляд на меня.

— Джеймс, где тебя носило? — капризным тоном поинтересовался он. — Тебе давно уже следовало прийти. Этого джентльмена зовут Сэмюэл. Мы с ним обсуждаем возможную природу Армагеддона, и наша беседа дала бы тебе много пищи для размышлений.

— Все хорошо? — шепотом спросила Маргарет.

— Кстати, о пище, — тем же недовольным тоном продолжил батюшка. — Должен заметить, я проголодался.

— Пока тебя не было, никто не приходил, — ответил Сэм.

— В Бараньем переулке мы повстречались со Скалой и капитаном Бойдом, — сказала Маргарет. — Господин Марвуд отдал им свой кошелек.

— Досадно. Однако решение мудрое.

Моряк устремил на меня пристальный взгляд. Постепенно мои глаза привыкали к полумраку. Я разглядел длинный кинжал без ножен, лежавший на полу рядом с мужчиной. С другой стороны я заметил выглядывавший из-под складок камзола пистолет, — видимо, он у хозяина всегда под рукой. Неподалеку стояла небольшая глиняная бутылка.

— Спасибо, что были так добры к моему отцу, сэр.

— А я благодарю вас за то, что вы были добры к моей жене.

Я представлял себе мужа Маргарет этаким затравленным зверем и опустившимся пьяницей, во всем зависящим от жены. Но хотя Сэмюэл Уизердин действительно был калекой, да и спиртным наверняка злоупотреблял, этого человека язык не поворачивался назвать жалким.

— Заберите его отсюда побыстрее, — обратился он ко мне. — Здесь не место для старика. Тем более для такого.

Я спросил у отца:

— Вы можете ходить, сэр?

Батюшка удивленно взглянул на меня:

— Разумеется. Скоро ужин?

— Без поддержки — нет, — ответил мне Сэм. — Он то ли вывихнул, то ли растянул левую ногу. Но вместе с Маргарет вы уж как-нибудь доведете его до Флит-стрит, а там поблизости непременно найдется наемный экипаж или портшез. Я пойду с вами — на всякий случай.

— Я не хочу уходить, — возмутился батюшка. — Наша дискуссия еще не окончена. И велите подать ужин.

— Побеседуем в другой раз, сэр, — ответил Сэм, и его голос зазвучал намного мягче. — Если окажете мне любезность.

Батюшка просиял:

— Будем петь псалмы.

— Да, сэр.

Маргарет помогла мужу встать и дала ему костыль. Сэмюэл убрал пистолет в карман длинного камзола и сунул кинжал за пояс.

Мы вышли из дома, Сэмюэл подпрыгивающей походкой следовал за нами. Он оказался на удивление проворен и даже с костылем быстро обогнал бы нас, если бы захотел. Даже не пытаясь облегчить нам задачу, уставший батюшка навалился и на Маргарет, и на меня и вскрикивал каждый раз, когда обо что-то задевал поврежденной ногой. А в конце процессии брел малыш и сосал пальцы, тщетно надеясь таким образом заглушить голод.

Обратно к Флит-стрит мы пошли другим, коротким путем. Никто нас не останавливал, хотя взглядами провожали многие. Возможно, здешних обитателей сдерживало присутствие Сэма или по Эльзасу уже разнеслась молва, что мы сполна расплатились с громилами из Бараньего переулка.

Впервые в жизни шум, доносившийся с Флит-стрит, прозвучал для меня слаще райской