красивых улиц Лондона, остались одни развалины и пепелище. Дорогу расчистили ровно настолько, чтобы могла проехать повозка. По обе стороны среди руин трудились работники. Восстанавливать здания никто пока даже не пытался — задача состояла в том, чтобы навести среди хаоса и разрушения хоть какой-то порядок. Торговцы пивом уже установили свои ларьки, чтобы подзаработать на жажде работников и прохожих. Стоило кому-нибудь потревожить слой пепла, как частицы поднимались в воздух, застревая в горле и в носу.

Однако, как ни странно, на Чипсайде царило оживление, хотя после Пожара здесь собрался совсем другой народ. Повсюду трудились землемеры. Отстроить Сити заново будет непросто из-за юридических затруднений, связанных с определением точных границ тысяч частных владений, возникших за многие века. К тому же большинство свидетельств о праве собственности были неверно оформлены, или утеряны, или уничтожены Пожаром.

Несколько бывших жильцов ютились в подвалах своих сгоревших домов, а стаи мародеров до сих пор искали, чем еще поживиться. Но печальнее всего было видеть мужчин и женщин, бродивших по развалинам с ошеломленными лицами. Я предположил, что они искали свои дома или своих близких, а может быть, и то и другое. Обрывки бумаг были прибиты гвоздями к остаткам дверных косяков или придавлены камнями к кирпичным печам. На них были нацарапаны послания для потерянных детей, потерянных родителей и потерянных друзей, некоторые из них все еще были разборчивы даже после нескольких недель пребывания под осенним небом.

На южной стороне улицы небольшая толпа собралась вокруг ларька, установленного среди могил возле развалин церкви Боу. Я остановился выпить пива. Дожидаясь своей очереди, я заметил на Чипсайде оживление: по улице в ряд шли трое мужчин, а перед ними слуга расчищал дорогу для господ. Я сразу позабыл про жажду. На слуге была ливрея с широкими желтыми и черными вертикальными полосками.

Цвета Олдерли.

Сам хозяин шествовал с таким видом, будто он на улице один. Справа от него шел мажордом Манди, а слева — богато одетый молодой человек с крупными чертами лица. Шпага на поясе покачивалась в такт его шагам. Проходя мимо пивного ларька, молодой человек недобро зыркнул на него одним глазом. Второй скрывала черная повязка.

Вне всяких сомнений, передо мной был Эдвард Олдерли — тот самый хозяйский сын, которого Джем ударил ножом в глаз, а затем поджег полог его кровати и бросил свою жертву умирать.

Возле церкви вся компания свернула в переулок и зашагала на юг. И тут я заметил совпадение. Сейчас они идут по Боу-лейн, а ведь именно там находится конфискованный участок земли, на котором стоит дом Ловетта. К тому же неподалеку отсюда мост возле Брайдуэлла, рядом с которым из Флит-Дич выловили тело Джеремайи Снейда, да и Эльзас, где до вечера среды в переулке Висящего Меча проживал господин Колдридж, тоже в двух шагах отсюда.

Немного выждав, я последовал за Генри Олдерли и его спутниками. Боу-лейн по-прежнему представляла собой овраг, заваленный пеплом и мусором, между обугленными руинами. Я пробирался вперед медленно и сделал крюк, чтобы обогнуть работников, укреплявших фасад трактира. Струйки дыма вились в воздухе, поднимаясь от чего-то, все еще тлеющего глубоко в руинах. На углу Уотлинг-стрит землемер с помощниками измерял участок, на котором раньше стояло здание.

Я успел увидеть, как четверо мужчин, не доходя до угла, свернули в переулок справа. Я спросил одного из работников, кто жил здесь до Пожара.

— Не знаю, господин. — Тыльной стороной руки он стер с губ пыль. — Мне известно только, что здесь есть мастерская каменщика. Вернее, то, что от нее осталось.

Я прошел по переулку. Дорогу частично перегораживала упавшая труба. А что касается дома Ловетта, то он мало напоминал человеческое жилище.

Здание на низком кирпичном фундаменте было построено в основном из дерева — а ведь здесь, как ни парадоксально, жил каменщик. Дымовые трубы обвалились. Во дворе за домом был хаос из остатков деревянных сараев и навесов, очертания которых угадывались лишь по обугленным обрубкам столбов, подпиравших крыши. Там по-прежнему лежали запасы камня. По большей части он был тщательно обработан, но из-за огня Пожара камень растрескался и местами превратился в известь.

Отец и сын Олдерли вместе с мажордомом и слугой вошли во двор. Старший Олдерли, должно быть, услышал мои шаги: он вдруг обернулся и устремил на меня пристальный взгляд, а потом, к моему удивлению, поднял руку и поманил меня. Я не видел его после той случайной встречи в Тихой галерее Уайтхолла.

— Мне знакомо ваше лицо. — Он нахмурился, разглядывая меня поверх горы битой черепицы. — Вы ведь секретарь господина Уильямсона? Погодите, сейчас вспомню вашу фамилию. Марпул… Нет, Марди… Ах да — Марвуд! Что вы здесь делаете, Марвуд? Ваш начальник велел что-то мне передать?

Я отвесил поклон:

— Нет, сэр. Я иду в Савой.

Олдерли смерил меня подозрительным взглядом: до Савоя есть путь короче. Но я не хотел рассказывать господину Олдерли, почему меня интересуют Ловетты. Насколько мне было известно, он до сих пор полагал, будто об исчезновении его племянницы знают только обитатели Барнабас-плейс, для остальных же это секрет. С другой стороны, мне было любопытно, что здесь делают Олдерли и его сын. Тут над Уотлинг-стрит низко пролетела речная чайка, и у меня возникла идея.

— У господина Уильямсона есть доля склада на Темза-стрит, сэр, — прибавил я. — Вот решил сделать крюк и зайти проверить, как идет разбор завалов.

Олдерли пожал плечами:

— Полагаю, с черепашьей скоростью. Впрочем, как везде.

Эдвард Олдерли обернулся и злобно поглядел на меня одним глазом:

— Не просто с черепашьей, сэр. — Хотя молодой человек обращался к отцу, его взгляд был обращен на меня. — Со скоростью бестолковой, ноющей сонной черепахи.

— Очень смешная шутка, сэр, — вставил Манди, мажордом Олдерли.

— Ничего смешного здесь нет, — тут же набросился на него Эдвард. — Уж вы-то должны это понимать, Манди.

Мажордом покраснел и отвернулся: его уверенность растаяла без следа.

— Значит, Уильямсон владеет частью склада? — уточнил Эдвард.

— Насколько мне известно, нет, сэр, — ответил я. — Господин Уильямсон ее только арендует.

— Значит, ему повезло. — Эдвард опять повернулся к отцу. — В голове не укладывается, что негодяи-судьи вынесли такое несправедливое решение, сэр. Какой из этого проклятого француза поджигатель? Они бы еще меня обвинили!

Я понял, о чем речь. Парламент обратился к судьям с вопросом: кто с точки зрения закона должен восстанавливать здания, пострадавшие от Пожара, — домовладельцы или жильцы? В понедельник стало известно: судьи постановили, что ответственность можно возложить на жильцов, только если будет доказано,