– Когда же ему представится возможность писать сценарии для Джонни Мэллона? – спросила Дженифер. – Похоже, весь рабочий день он только тем и занимается, что вкалывает на тебя в качестве секретаря по связям с прессой. Я еще не видела никого, кому бы создавали такую шикарную рекламу.

– Почему бы ему и не повкалывать? – возразила Нили. – В конце концов, все, что я зарабатываю, – это для нашего же с ним будущего.

– Ты и впрямь равнодушна к тому, чтобы пробиться на вершину и стать звездой? – спросила Дженифер.

– А для чего? Чтобы в результате в новогоднюю ночь сидеть вдвоем с каким-нибудь гомиком? Нет, я, конечно, буду работать после замужества, но на первом месте у меня всегда будет стоять семья. И уж кто мне это говорит! Разве ты не отказалась от контракта с «Твенти» из-за Тони?

Дженифер пожала плечами.

– Тот контракт немного стоил – всего сто пятьдесят долларов в неделю.

– Но Генри считал, что тебе следовало согласиться, – стояла на своем Нили. – Если бы сумма была чуть больше, ты подписала бы?

– Может быть… да, наверное. Но у меня нет таланта, Нили, а у тебя он есть.

– Да, но одного таланта тут мало. Ой, давайте-ка приберемся. Зик явится сюда с минуты на минуту.

– Да здесь же все сверкает, – возразила Анна. Нили заметалась по комнате, вытряхивая окурки из многочисленных пепельниц.

– Джен, ты гасишь сигареты во всех пепельницах, что есть в квартире. Зик говорит, он рад, что я не курю. Даже если просто дышать дымом, у певца портится голос.

Брови у Дженифер резко взметнулись вверх.

– Значит, на твоем первом выступлении в ночном клубе курить будет запрещено?

– Нет, но к чему мне травиться у себя дома? Все последующие три недели Зик Уайт не вылезал из их квартиры. Он репетировал с Нили, совершенно не щадя ее. Когда бы Анна и Дженифер ни являлись домой, они неизменно обнаруживали его.

Зик был женственно красив, вполне осознавал свою значимость, строго требовал выполнения всех заданий и был отличным музыкантом.

Нили он гонял безжалостно.

– Ну чего он хочет от меня? – вопрошала она, вбегая в спальню вся в слезах. – Сроду не брала уроков музыки, и ничего, всегда прекрасно справлялась. А он вдруг вознамерился сделать из меня Лили Понс – это за три-то недели! Анна, пойди и скажи ему, чтобы отвязался от меня!

Тут в дверях появлялся Зик.

– О’кей, Нили… довольно истерик. Время приниматься за работу.

– Не могу, – рыдала она. – Ты слишком многого от меня хочешь.

– Разумеется, многого. Чего ради тебе быть просто хорошей артисткой, если ты можешь стать великой?

Нили всегда покорно шла обратно… разучивание гамм продолжалось… затем очередная истерика… опять гаммы… казалось, этому не будет конца.

– Но самая крупная размолвка произошла на исходе второй недели. Нили ворвалась в контору «Бэллами и Бэллоуз».

– Где он? – требовательно обратилась она к Анне.

– Кто?

– Генри! Хочу, чтобы он опять стал моим менеджером. Он нужен мне. Он должен избавить меня от Зика.

– Генри на Эн-Би-Си. Чем Зик не угодил тебе на этот раз?

– Требует, чтобы я сожгла всю свою одежду!

– Что?

– Что слышала! Чтобы я все сожгла! Говорит, что даже не позволит мне раздать ее бедным, настолько она ужасна. В том числе и это новое пальто. – Она любовно погладила рыжий лисий воротник. – На распродаже у Орбаха я выложила за него семьдесят долларов.

Анна с трудом сдержала улыбку.

– Ну-у, для тебя это пальто несколько претенциозно.

– Послушай, всю жизнь я донашивала вещи после сестры. И теперь имею право сама выбирать себе одежду.

– А что Зик хочет, чтобы ты носила?

– Кто его знает! Мы должны встретиться с ним сегодня у какого-то модельера. Вот почему мне и нужен Генри пусть скажет, что я тоже имею какие-то права.

– Послушай, Нили, для этого тебе не нужен Генри. Это ты можешь сказать Зику и сама.

– Нет, я не хочу сама бороться с ним. Пускай уматывает. Ух ты! Слушай, Анна, он так здорово сделал что-то с моим голосом. Мне иногда даже не верится, что я – это я. И всего за какие-то две недели. Знаешь, впервые в жизни я почувствовала, что, может, и впрямь сумею стать великой. Я могу брать ноты, о которых и не подозревала, и держать их долго и сильно. Он просто гений, настоящий гений.

– Тогда, может быть, он прав и насчет одежды? Нили вздохнула.

– Ну ладно, пускай выберет мне костюм к дебюту в ночном клубе. Он должен быть скроен по особой модели. Зик хочет, чтобы я станцевала и немного подвигалась в нескольких номерах. Но от этого пальто я не откажусь ни за что…

На следующей неделе она отправила пальто своей сестре вместе с платьем из ярко-красной тафты и шестью новыми платьями, которые она купила сразу же после премьеры «Небесного Хита». Зик заставил ее купить вечернее платье для дебюта, два шерстяных платья на каждый день и сшить на заказ темно-синее пальто. Нили с отвращением смотрела на свой скудный гардероб. Она по очереди носила эти два платья, боясь есть в них: одно-единственное пятно, и, считай, половина гардероба вышла из строя.

– Представь себе, я выложила за него сто двадцать пять монет, – говорила она Мэлу, аккуратно расстилая салфетку у себя на коленях, обтянутых голубой шерстяной тканью. Они сидели в «Сарди»[34], здесь для Нили теперь оставляли самый лучший столик, чему она не переставала поражаться.

– Выглядит оно элегантно, – отметил Мэл. – Но уж, конечно, не на такую сумму.

– Зик говорит, что я должна создать свой имидж и всегда соответствовать ему на людях.

– И какой же имидж должно создавать это платье? Она пожала плечами.

– А я почем знаю? Вот тебе оно о чем говорит? Ты же колледж окончил.

Откусив сандвич, Мэл задумчиво и критично осмотрел ее новое платье.

– Ну-у, восходящей юной звездой Бродвея ты в нем не выглядишь, это уж точно. Скорее, старшеклассницей. Да-да, именно так – будто ты прямиком из какого-то привилегированного колледжа.

– Это хорошо?

– Не знаю» дорогая. Я люблю тебя в любой одежде… даже в том ужасном ярко-красном произведении портновского искусства.

– Мэл! Ты ни разу не говорил мне, что мое платье из тафты тебе не нравится.

– Ты была в нем, когда мы впервые встретились с тобой, и я не хотел оскорблять твои чувства.

– А мое черное пальто с воротником из рыжей лисицы?

– Ну-у, оно и в самом деле выглядело совершенно заурядным… и немного старило тебя.