ему возможность скрыться из города, то сейчас это желание пропало. Кроме того, я рассчитывала, что Громов ответит мне на массу вопросов. Но дружеская беседа явно не задалась, а к новому потоку лжи я готова не была.

Вот так, вся в раздрае, я молча наблюдала за ленивой игрой Тины с резиновым мячом и пыталась сообразить, что ответить Громову. Его арест, о чем он не догадывается, дело времени. «Очень недалекого… Решай! Уводи его отсюда!» – раздался внутри меня голос отца.

Я вскочила со скамейки, потянув за руку и Громова. Поздно – от калитки сквера широкими шагами к нам шел Сотник. За ним, стараясь не отстать, двигался уже знакомый мне лейтенант.

Я тяжело вздохнула, поняв, что теперь судьбу Громова решать не мне.

Глава 30

Нас с Сотником разделял только рабочий стол, но мне казалось, что как только майор перешагнул порог своего кабинета, между нами тут же выросла стена. Холодное «вы», короткие жесткие фразы упрека – почему не сообщила о встрече с Громовым. На мой вопрос, откуда он узнал, где того искать, прозвучало равнодушное «не важно».

Я все же попыталась свести извинения к кроткой улыбке, но Сотника это не тронуло. Из упрямства я продолжала ждать. Мне некуда было спрятаться от пристального взгляда майора: было понятно, что тот не хуже меня умеет читать мысли.

– Нет! – твердо произнес он, отвечая на мой не высказанный вслух вопрос. А мне так хотелось присутствовать при допросе Громова.

Ему предъявили обвинение в покушении на жизнь Романа Егоровича Юдина. Эксперт на следующий день после жесткого избиения обнаружил и орудие преступления – кусок толстого садового шланга, и отпечатки пальцев на нем и на перилах лестницы, и даже засохшие пятна крови жертвы на ступенях. Накануне вечером в темноте мы их не заметили. Если бы тогда возникли хоть малейшие подозрения насчет Павла Андреевича, отпечатки были бы идентифицированы. Но Сотнику не пришло в голову проверить его алиби. Упущение? Или Громов оказался таким ловким манипулятором? Судя по его недавнему откровению, способности эти у него с юности. «Поплакался, что на даче с майских праздников не был – мол, не с кем оставить в городе больного отца, а Сотник и поверил. Ладно – майор, я-то как могла?» – запоздало укорила я себя, вставая со стула.

– Нет так нет, Михаил Юрьевич.

Он меня не остановил, проводить до двери из-за стола не поднялся и, как мне показалось, тут же облегченно вздохнул.

Ощутив непривычное чувство ненужности, я вышла из райотдела. На заднем сиденье моей «Ауди» спала Тина, я уже и забыла, что забрала ее с собой, когда Сотник задержал Громова. «А что будет с его отцом?» Я ужаснулась, представив беспомощного старика, не понимающего, почему его оставили одного. Я набрала номер мобильного телефона майора.

– Сотник, в квартире Громова заперт пожилой человек с болезнью Альцгеймера. Я могу пока присмотреть за ним, но нужны ключи. И собака у меня, но с ней проще – заберу домой.

– С отцом обвиняемого вопрос уже решен – сегодня же к нему направят сиделку из соцзащиты. А за собаку спасибо, – услышала я спокойный голос и следом – короткие гудки.

Все. Топайте, Ляна Шандоровна, по своим делам.

«Ну и ладно, Михаил Юрьевич. Есть еще ваш друг детства Жора Фандо. Ему вы точно отказать не сможете», – позлорадствовала я, правда, будучи не совсем уверенной, что майор и в этом случае не проявит принципиальность.

Георг ждал меня дома, с комфортом расположившись в низком кресле в комнате Таты. С первого взгляда мне стало понятно: та настолько очарована им, что, приди мне в голову блажь отказаться от свадьбы, она встанет на его сторону. Эта ее сладкая умильная полуулыбка предназначалась не мне, она не успела ее стереть с лица, повернувшись на скрип двери. Взгляд ее стал осмысленным, лишь когда я громко сказала «привет». Тата, видимо, пока меня не было, находилась под наркозом обаяния Фандо: она сидела на стуле, вытянувшись в струнку и красиво скрестив лодыжки. В руках изящная чашка из бабушкиного наследства, и точно такую же осторожно двумя пальцами за тонкий изгиб ручки держал Георг. Я непочтительно ухмыльнулась, прекрасно поняв, что тут происходит: мой будущий муж вербует в союзники свою потенциальную родственницу. Так, на всякий случай, если…

– Ляна, нельзя же заставлять так долго ждать себя! – упрекнула меня Тата. – Убежала, ничего не объяснив.

Я смотрела на Георга, тот понимающе улыбался.

– Громова арестовали, – выдала я с ходу главную новость.

В этот момент из коридора раздалось деликатное «тяв-тяв» Тины, которую я оставила на коврике у входной двери.

– Его собака. Будет жить у нас. Нужно как-то ее устроить, Тина старушка уже. Корм в пакетиках я купила, но не знаю, может быть, Павел Андреевич кашу варил. Георг, Сотник мне не разрешил быть на допросе, – уже жалобно добавила я. – Позвони ему, а?

– Не вопрос, – пробасил тот и вышел из комнаты.

– Ну, знаешь… Ты хотя бы поняла, во что вляпалась? – Тата встала и прикрыла дверь в комнату. – Точнее, в кого? Твой Фандо – деспот! Ты слова поперек ему не скажешь!

Увы, я ошиблась: в общении с Георгом Тата бдительности не утратила и просто подыгрывала не очень опытному в подковерных играх мужику, изображая восторженную дурочку.

– Кроме слов есть еще способы повлиять на человека, тебе ли не знать, дорогая моя, – ласково проворковала я, пытаясь разговор на эту тему свести на нет – ну, не до выяснения отношений мне сейчас.

– Как знаешь… Зачем тебя Громов искал, не поделишься?

– Каялся в грехах, ссылаясь на великую любовь к Софье Марковне.

– Вообще не новость для тебя! И все?

– Ну, во-первых, он был уверен, что я ничего не знаю о доносе. А во-вторых, да, он попытался меня разжалобить, чтобы рассказать о цыганском кресте. Он уверен, что тот у меня. Я не стала его разубеждать…

– И правильно сделала. – Георг услышал мои последние слова. – Собирайся, Михаил даст нам прослушать запись допроса. Только, предупреждаю на берегу, Громова не жалеть! Ты меня поняла?