– А то, что он мог за эти пару дней наведаться на дачу вновь, вы не подумали?

– Нет! Кто же, сбежав, возвращается?! А вы думаете… Впрочем, какая теперь разница. Я тогда постарался все забыть. Не судьба быть богатым… Прошло восемь лет. И если бы я три дня назад Юдина здесь не обнаружил, ничего бы не случилось! Ничего! Так и прозябал бы в «хрущобе», дарованной щедрой советской властью. В одной комнате с больным на всю голову стариком. Вы хотя бы понимаете, что это такое? И денег нет ни на сиделку, ни на, простите, лишнюю пачку памперсов.

– Расскажите, где и при каких обстоятельствах состоялась встреча?

– В этом году я был на даче считаные разы. Отец совсем… обезумел, диагностировали болезнь Альцгеймера. Оставить его даже на час было проблемой.

– Точнее, сколько раз за лето вы приезжали в поселок?

– Точнее… На майские, когда открыл дом, и еще раз недели две назад.

– И не встретили Юдина?

– Тогда – нет. Времени у меня было совсем мало, я сразу сел в лодку и уплыл в сторону Жуковки. Вернулся через пару часов, так же быстро собрался и ушел пешком до трассы – машина у меня с весны в ремонте.

– Как же вы не заметили, что дом Бадони открыт?

– Открыт? Нет, все окна были закрыты, дверь тоже. Я бы зашел, если бы подумал, что там может быть Ляна!

– То есть вы не знали, что в ее доме проживает Юдин?

– Нет, откуда же? Мы встретились во вторник двадцать первого июля. Я все-таки вырвался на отдых. Честно говоря, просто удрал из дома, воспользовавшись милостью соседки, которая согласилась за небольшую плату присмотреть за стариком до вечера. Погода была прекрасная, я пешком от трассы через лес двинулся к дачам. Проходя мимо дома Бадони, заметил, что открыты два окна – кухонное и в мансарде. Конечно, я подумал, что приехала Ляна, поэтому смело постучался в дверь. Открыл Юдин. Представьте, он изобразил даже что-то наподобие радости! Первым вопросом, который я задал, был: «Где ты пропадал столько лет?» Я-то имел в виду последние восемь с того рокового дня, но он понял так, что мне интересна вся его жизнь. Видимо, ему некому было поведать о своих злоключениях, и он начал с того времени, как его выгнала Софья. Он по-прежнему воспринимал меня как подростка, делясь болью от ее потери. А как в этот момент было больно мне! Это он, Рома Юдин, отнял у меня любимую женщину, так спешно женившись на вдове друга. Друга, которого он предал!

– Не нужно пафоса, Громов, я в курсе подробностей той истории. Ваша вина в случившемся с Ильей Зуличем неоспорима. Вернитесь к разговору с Юдиным.

– Да, я еле сдержался, чтобы не ударить его тогда же. Но взял себя в руки – решил, что выспрошу, куда он дел крест! Внутреннее чутье подсказывало мне, что Юдин в поселок вернулся неспроста. Или же его тянуло на место преступления? Так, кажется, объясняют психологи странное поведение преступников?

Юдин поведал, как женился на совсем чужой ему женщине «по залету», что у него есть взрослый сын. Я слушал вполуха, как из нашего ведомства он ушел в частный сыск, как влез «не туда», да так, что пришлось скрываться здесь, на дачах. Похвастался, что прихватил на всякий случай компромат на этого «деятеля».

– Он назвал вам его имя?

– Ну да. Юдину удалось раскрыть аферу черных риелторов, нотариусом при сделках оказался Николай, сын бывшего моего начальника, подполковника Ларина. Я не удивился: я знаком с его матерью, живет та явно не на пенсию. Машинально я задал вопрос: когда все это случилось? Он назвал август двенадцатого года. Мне все стало понятно – вот причина его бегства из города. Видимо, в день конфликта в Жуковке Юдин, двигаясь к поселку, случайно встретил того цыганского барона, которого убил и ограбил, забрав золотой крест. Наверное, Юдин рассчитывал, что дачи давно опустели, да и о них никто не знает. Идеальное убежище. В тот день так и получилось: он туда пришел уже после нашего отъезда. И Шандора не было. Но на следующий день тот вернулся! Для меня осталось загадкой – почему Роман с ним завел разговор о кресте? Зачем вдруг решил показать сокровище? При чем здесь мать Ляны – Вера? Что за блажь – пойти на убийство ради наживы, а потом отдать пьянице ценную вещь? И что в конце концов он сделал с цыганским крестом? Я не удержался и спросил его об этом.

Он просто онемел от изумления. Но тут же понял, что я знаю все. Не без злорадства я рассказал, как подслушал его последний разговор с Шандором и видел, как выпало из окна мансарды тело. «Я не убивал, он, похоже, отравился пойлом. Но кругом в доме было полно отпечатков моих пальцев, и я решил имитировать самоубийство. Обычно такие дела толком не расследуют, – равнодушно изрек он. – В тот день я зарыл крест под крыльцом черного хода, а под утро отнес на свою дачу… Мне нужно было уехать срочно куда-нибудь подальше. И не только из-за этого убийства. Оставалось одно дело в городе… А что, Паша, ты таки искал его в доме? Вижу, искал… Как был ты подлецом, так им и остался… Не твоя вещь – семейная реликвия Бадони. У них и должна храниться». Это он меня подлецом назвал! Я напомнил ему, что он-то – убийца! Зачем старика цыгана жизни лишил? Знаете, что он ответил? Как-то само собой случилось. Я опять не понял… И тут он мне рассказал о золоте. Вы в курсе, что этот барон еще и мешок с золотыми украшениями вез? Ну да, конечно же… Зачем я задаю глупые вопросы… Так вот. Этому чертову бессребренику лично все это нужно не было. Он, видите ли, сыну задолжал.

– Юдин знал, что Шандор – бывший муж Веры, дочери Зулича?

– Думаю, догадался, когда говорил с Шандором. Или накануне, когда подъехала Ляна и он вынужден был прятаться в лесу.

– Кто вам рассказал, что она была там за день до гибели отца?

– Юдин и рассказал. Его как прорвало, вываливал все подробности. Мне бы сразу догадаться – с чего вдруг такая откровенность?