— Да не очень, — не согласилась я. — Чего тебе беспокоиться? Я твоя бывшая жена, и ты как-то за это время ни разу не посчитал нужным объявляться и беспокоиться обо мне. Чего бы сейчас озадачиваться?

— Что за глупость? — искренне удивился Илья. — Я же говорил уже, что приглядывал за тобой.

— Да что тебе могли сообщать? — отчего-то сразу же завелась я негодованием. — Вон у меня два трупа в доме, похищение и стрельба, а ни дед, ни Альбина об этом знать не знают, и я еще сильно подумаю, надо ли им знать вообще!

— Но у меня есть и иные информаторы в этом городе, — напомнил Илья.

— Какие информаторы?

— Разные, — усмехнулся Башкирцев. — Кое-кто и из числа твоих друзей и людей, приближенных к тебе.

— Каких друзей? Да как?.. — недоумевала я.

— Да просто, — снова пожал он плечами. — Приезжал сюда несколько раз, общался с людьми, можно сказать, завербовал некоторых.

— Ты приезжал? — совсем обалдела я от таких новостей.

— Приезжал, смотрел на тебя издали.

— Смотрел… — повторила я за ним потрясенно и вдруг почувствовала негодование: — А что, подойти было нельзя? Поговорить, а?

— Ты не хотела. Я пытался, если ты помнишь, даже просил Матвея Петровича посодействовать, но ты отказалась разговаривать.

— Но год! — возмущалась я. — Целый год ты не предпринял ни одной попытки поговорить со мной, выяснить, в чем проблема, да просто вернуть меня!

— А ты этого ждала? — спросил он напряженно.

— Я? — опешила я от такой постановки вопроса и растерялась: — Наверное… — сбилась я со всех моих праведных негодований, вдруг подумав: а чего я, собственно, на самом деле возмущаюсь-то. И честно призналась: — Ждала, наверное, — подумала и более твердо повторила: — Может, и не отдавала себе отчета, но мне, конечно, хотелось чтобы ты появился и как-то проявил желание меня вернуть. И про любовь бы мне не мешало напомнить. Почему ты этого не сделал?

— Я хотел. И много раз порывался, но потом останавливал себя, — с грустью признавался Илья. — Я понимал, что тебя угнетает что-то. Ты решила отнести эту душевную маету насчет моего невнимания. Нет, конечно, имело место и мое невнимание к тебе, и я понимаю, что был неправ, но дело-то в другом. Ты такая девочка, которую не устраивает бездумная жизнь, где работа, это просто работа — неинтересная, нудная, зато хорошо платят, а быт, просто быт, как у всех. Ты не можешь без интересного дела, которое бы захватывало тебя, доставляло радость и имело бы для тебя глубокий смысл. Пока приспосабливалась к новой работе и должности, осваивалась в ней, ты чувствовала интерес, а как только все наладила и процесс заработал в штатном режиме, тебе стало тоскливо и скучно там. А тут еще и я со своим ненормированным графиком. Вот тебя и сорвало. Тебе надо было разобраться с самой собой. И ты правильно сделала, что уехала из Москвы: перемена места жительства и смена деятельности помогают яснее увидеть и осознать проблему. Вот я присматривал издалека и не мешал.

— Да я успела замуж выйти за это время и развестись! — возмущалась я, понимая, что он, как всегда, смог постичь самую суть проблемы.

— Да господи! — скривился Башкирцев как от лимона. — Какое там замуж! — и махнул рукой. — Сначала и я подумал: может, ей нужен именно такой мужик? Молодой, богатый, благополучный, вращающийся в самых высоких кругах уездного общества. А потом навел справочки, присмотрелся, и что-то мне в нем сильно не понравилось, а со второго взгляда понял, что он простой бонвиван, так, ни о чем человечишко. И мысленно отвел тебе месяц на то, чтобы ты в нем разобралась, после чего просто приехал бы и забрал тебя у него. Ты справилась за две недели.

— За один день, — уточнила я крайне недовольным тоном. — На следующее утро после свадьбы. — И решила выяснить: — Но… ты за мной, как ты говоришь, присматривал, и собирался вернуть, и при этом позволил мне выйти замуж за другого мужика? И, извините, спать с ним?

— Я уже все объяснил, — холодным тоном отрезал Башкирцев. — Тебе надо было разобраться с собой. Во всех жизненных планах, и понять, что для тебя важно, а что…. И в интимном аспекте, и в сексе тоже.

— Да какой там секс, — отмахнулась я.

И только после сообразила, что именно сказала, и посмотрела на Илью растерянно.

— Тем более, — усмехнулся он.

— То есть получается, ты такой весь молодец: все понял про жену строптивую, отпустил ее и предоставил ей возможность разобраться со своей жизнью, с поиском себя самой, а она, стрекоза эдакая, — вредничала я, понимая, что скорее всего так оно и есть.

— Ну, почему же, — хмыкнул Башкирцев. — Я своей вины не отрицаю. Я женился на тебе, и моя жизнь улучшилась необычайно: в доме всегда был горячий завтрак, обед и ужин, наглаженные рубашки и чистые носки стопочками, и прекрасная любящая жена, и фантастический секс. У нас даже пахло радостью и счастьем. Я балдел от всего этого, да только не посчитал, что и я должен как-то изменить свою жизнь и свое отношение к работе. Как жил долгие годы, когда все мое существо заполняла только работа, так и продолжил жить. Я откровенно не понимал, почему ты так нервничаешь и переживаешь, когда я подхватываюсь посреди семейного праздника и убегаю на вызов. Ну неприятно, разумеется, и жалко, но что расстраиваться-то так уж. Меня словно и не было в нашей жизни. А я должен был это понять, я старше тебя на десять лет и привычен к постоянной аналитической работе разума, а не дал себе труда осмыслить свою новую семейную жизнь. Я многое передумал, проанализировал и понял за этот год. Мне пришлось. Потому что выяснилось, что я не могу без тебя жить. Вернее, могу, но как-то не очень.

— Только не кайся, Башкирцев! — попросила я.

— Не, — покачал он головой. — Не до такой степени не могу, — коротко рассмеялся и вернулся к прежнему задумчивому тону: — В жизни мужчины бывает несколько женщин: первая, последняя и единственная. Не я сказал, кто-то очень умный. Ты моя единственная женщина, а я твой единственный мужчина, и, пожалуй, больше нет нужды расставаться и как-то экспериментировать, чтобы мы оба это осознали окончательно, достаточно с нас и этого года. Не обещаю, что прямо вот так все сразу и кардинально изменится. Я буду так же постоянно задерживаться на работе, и по тревоге в особо сложных ситуациях меня буду выдергивать, и, скорее всего, когда-никогда и ночевать вне дома. — И пошутил: — Но в гораздо меньшей степени, я ж теперь начальник. Но я могу обещать только одно: я всегда с тобой душой, телом, мыслями, даже когда буду думать только о работе. — И усмехнулся: — А когда стану генералом, ты от меня еще устанешь: по вечерам Башкирцев в тапочках на диване у телика, это наверняка будет еще то явление.

— Это понимать как предложение? — уточнила я, не разделив его веселья.

— Да какое там предложение, — махнул он и вздохнул. — Естественное развитие событий: тебе надо вернуться домой и вернуться за меня замуж.

— А если мне здесь хорошо? — спросила я. — У меня прекрасная работа, по крайней мере, мне она нравится куда как больше прежней, да и город этот мне по душе.