Ну и естественно, что я тут же, не сходя с места, решила, что мне надо немедленно подкорректировать сведения о себе, удалив большую их часть из свободного доступа.

А как это сделать? Моих, пусть и не самых дилетантских, знаний на тот момент не хватало. И я попросилась к ребятам на учебу, пообещав быть их лучшей ученицей.

И они меня взяли, с разрешения своего руководства.

Я упорно ходила к ним каждый день после работы, иногда и по выходным, когда Башкирцев «зависал» в своей уголовке, а парни работали в конторе. Честно сказать, они настолько балдели от своего дела, что торчали в офисе постоянно.

Начнем с того, что они кардинально изменили мое представление об Интернете, программировании как таковом.

Ну и очень многому обучили.

С их помощью я приобрела мощнейший комп, а они сделали тюнинг этого агрегата, добавив различных плат и системных блоков, теперь мой любимый муж нещадно эксплуатировал меня дома в своих рабочих целях. Разумеется, в глубокой тайне от начальства.

Первым делом я «подчистила» информацию и данные о себе в Сети. Причем под понятием «подчистила» подразумевается: извела полностью, без возможности восстановления удаленной информации.

Для чего мне понадобились такие знания и умения?

А сама не знаю. Честно. Просто было необычайно интересно, захватило, и потом я люблю, если уж взялась за что-то, то делать это как можно лучше. К тому же Башкирцев прав — мне к тому времени было уже скучно на основной работе и хотелось заняться чем-то захватывающим.

Когда я вышла замуж за Аркадия и поселилась у него, то уже через день поняла, что он и Макс не простые коммерсанты, а весьма темные ребятишки, занимающиеся туманными делами, с явным душком.

Я все-таки три года прожила с первоклассным сыскарем, чтобы не уловить такие вещи. К тому же этому озарению не в малой степени способствовало и то, что Аркаша даже не утруждал себя соблюдением осторожности, разговаривая по телефону, чуть ли не в прямую обсуждая дела, бывало, что и документы оставлял дома. Да и вообще оказался крайне небрежен и беспечен.

Прав Башкирцев — слишком долгая безнаказанность лишает осмотрительности, развращая ум.

Ну, а поняв, что мальчики мутят что-то нехорошее, я влезла в комп Аркаши, хотя там и стояла приличная защита.

А через его почту и ссылки вошла на рабочий компьютер в их конторе и «вскрыла» ноутбук Макса.

И вот тут-то столкнулась с работой очень серьезного хакера, которым оказался Константин. Честно сказать, сначала струхнула, думала, поймает, а потом разозлилась — да сейчас! И решила, что пободаемся мы с тобой, мальчик, я тоже кое-что умею!

И не поленилась, побывала в кабинетах Аркаши и Макса в их офисе и у Иваницкого дома, поставив на все их компы скрытую программу удаленного управления, тщательно ее закамуфлировав от ненужного интереса Костика.

И так себе потихоньку следила за активностями этих деятелей.

Ну а когда поняла, что настал час икс и Аркаша готов к решительным шагам, а следом за ним и Костик, просто дождалась прохождения всей этой чехарды с номерами и перекидыванием денег с офшора на офшор, и через минуту после пришедшего Иваницкому подтверждения в получении перевода и зачислении денег на его банковский счет перевела их обратным ходом через первоначальные счета Аркаши и дальше…

Пусть ищут.

Разумеется, несколько раз старательно все зачистив. И еще раз, а для надежности сделала множество ложных трассеров и следов. Перестраховалась раз десять, так что денежкам пришлось попутешествовать по всему миру не один раз. А еще подделала свой код-почерк, такой финт, которому меня парни научили. На всякий случай.

Вот как-то так.

Как узнала пароли, коды и номера? Не смешите.

Костик, кстати, от того самого развращающего чувства безнаказанности, что и его начальство, и гордыни, излишне чешущейся в неположенных местах, как и они, расслабился без меры и позволял себе лениться и на многое забивать, частенько за собой не подчищая и не проверяясь лишний раз. А ведь работа хакера на восемьдесят процентов состоит из нудной и долгой кропотни по удалению сделанных шагов и зачищению всех следов за собой и осторожности, состоящей из бесконечной проверки-перепроверки того, что ты сделал.

Начал лениться, как Костик — и привет тебе от серьезных дядечек, и хорошо, если в погонах, а не с характерной внешностью.

Да и с головушкой у него, прямо скажем, последнее время не совсем, чтобы лады, но это уже точно не имеет никакого значения.

— Так где деньги? — выслушав меня, снова спросил Башкирцев.

— А нету, — радостно улыбнулась я ему и развела руками. — Денег нет. Зато есть девочка Манечка, обалденная девчонка, ей годик и три месяца. У нее родовая травма позвоночника и полная обездвиженность нижней части тела. В Германии ей сделали три операции, и она уже сгибает ножки и после курса реабилитации будет совершенно здорова на всю жизнь. А еще есть Юрочка, потрясающий мальчик, такой щекастый симпатяга, у него врожденная недоразвитость обеих бедренных костей. Ему предстоит долгий путь, где-то около года, но немецкие врачи уверяют, что смогут полностью восстановить нормальную функцию костей. И есть еще мальчик Игнат, ему ампутировали правую ножку и делают протез. Сейчас изготовляют бионические протезы последнего поколения, которые встраиваются в нервную систему человека, все ужасно сложно и так же дорого, но у ребенка теперь есть прекрасный протез, который будут менять по мере его роста. И таких ребятишек пока всего десять. Кого-то прооперировали и начали курс реабилитации, кто-то уже вернулся домой, а кто-то еще долго будет находиться в клиниках.

— По-хорошему, Киронька, деньги надо было бы вернуть, — с сожалением заметил Илья.

— Кому? Тем ребятишкам, которые решили домики заиметь в заповедных местах? Это не тем ли, на которых уже заведены уголовные дела? Они не последнюю копейку отдали и не квартиру родительскую продали, чтобы улучшить свое тяжелое жилищное положение. И, насколько мне известно, далеко не все они готовы признать себя пострадавшими от этой аферы и написать заявление с требованием вернуть внесенные деньги. Жмутся ребята и не торопятся признаваться в неправедно нажитых капиталах, свобода как-то дороже, там же половина чиновников высшего звена, у которых по определению не может быть таких капиталов. И куда тогда у нас уйдут финансы, а? — спросила я его с пристрастием и сама ответила: — В финансовый отдел полиции? О, замечательно! Будут висеть на счетах, как вещдоки, а дело тихо-мирно затянется на неопределенный срок и быстренько позабудется, как его и не было. Ну а денежки странным образом за это время растают, как дым, перекочевав от одних коррумпированных ребяток на счета других. Под видом каких-нибудь насущных нужд полиции, ремонта зданий, скажем, в Мухосранске, где проверочных комиссий с царского времени отродясь не водилось, или на обновление парка автомашин в Урюпинске. И так далее. Так что не говори мне, что деньги надо вернуть. Нет их! Лежат недоступно где-то на счетах безвременно погибшего Макса. И кроме него, никто к ним доступа не имеет и найти их не сможет.