— Ладно, — выдохнул Илья, мгновенно затушив вспышку раздражения. — С этим понятно. Он перетрухнул, решив, что тебе что-то известно, логично предположив, что вы с Аркадием успели встретиться до того, как он его убил, и тот что-то тебе рассказал. Так что операция «не доставайся же ты никому!» снова стала актуальна.

— А кто убил самого Иваницкого? — спросил полковник.

— Костик, — почему-то ответила именно я.

— Константин, — кивнул, подтверждая, Илья. — Кира Андреевна верно догадалась. Иваницкий решил, что вот теперь-то точно в самый раз сматываться, но следует устранить еще и Костика, поскольку уж больно много тот знает. И вот Макс вызывает программиста в гараж Киры, под предлогом, что ему срочно необходимо вскрыть ее автомобиль, потому что он якобы забыл в нем очень важные документы, а ключей от машины у него нет. Его хакер уже не раз вскрывал сложные системы охраны на машинах, у него специальная программа для этого имелась. Костик же, в свою очередь, решил, что это такое ему везение поперло и он сможет как-то обездвижить Иваницкого, вывезти его в свой домик в деревне, и… снова навязчивая идея про сыворотку правды, чтобы тот рассказал, где деньги.

— А здесь они как обошли камеры и охранника на въезде? — спросил Варин.

— А не пришлось, — снова вступил в объяснения Марчук. — К камерам подключился Костя и временно их выключил, а охранника вызвали звонком по телефону из помещения, устроив прямо у входа драку двух бомжей.

— Но когда Константин вскрывал машину, он заметил, как Иваницкий достал из кармана пиджака электрошокер, и все понял. И успел айпадом, через который работал, ударить того по руке с шокером и выбить машинку. Костя первым схватил шокер с пола и сразу применил. Ну а после нашел у Максима в кармане ампулу с препаратом и шприц. Затолкал Иваницкого в багажник, сделал укол, закрыл автомобиль, поставил его на сигнализацию и ушел, пройдя мимо охранника незамеченным, когда тот на что-то отвлекся.

— А откуда у Иваницкого сильнодействующие препараты, которые не просто не продаются в аптеках, а выдаются по учету? — спросил полковник.

— У него имелась любовница, работающая в фармобъединении на распределении медикаментов по лечебным учреждениям. Она и доставала ему препараты, списывая их.

— Наш пострел везде поспел, — хмыкнул полковник и поинтересовался: — Ее задержали?

— Да, до выяснения. Уже дает показания, — отрапортовал ему Марчук.

— Ну так что, — принял у Ильи начальственную эстафету полковник, — дело можно закрывать и отправлять в прокуратуру. Остался один, но самый главный вопрос: где деньги?

— Излюбленный вопрос всех времен и народов, — хмыкнул невесело подполковник Варин и развел руками: — И ответ предсказуемый до оскомины: неизвестно! — И обратился к Башкирцеву: — Есть шанс обнаружить деньги?

— Возможно, что и есть, спецы из отдела «К» пытаются отследить трафики проведения денежных средств, но говорят, что маловероятно. К тому же если средства прошли несколько офшоров, то… но ребята будут работать, — и он пожал плечами.

— Понятно, — вздохнул полковник. — А оба брата-акробата, единственные, кто владел информацией, убиты. Ну, что ж, пройдемся подробно по доказательной базе и по показаниям.

— С вашего разрешения, мы с Кирой Андреевной вас покинем, — поднялся с места Башкирцев. — Ваши ребята занимались основной оперативкой и прекрасно с ней справились, им и дело закрывать. А информацию из Интерпола, от европейских коллег и отдела «К» я передал капитану Марчуку, он и доложит.

— Конечно, конечно, Илья Георгиевич, — поспешил отпустить гостя московского поскорей и желательно подальше полковник, — рутиной мы уж тут сами.

В машине мы молчали какое-то время, обдумывая каждый свое. Я долго смотрела в окно на улицы, которые мы проезжали, а потом не удержала в себе грустных размышлений и, печально вздохнув, поделилась невеселыми мыслями:

— Вот так взял и убил брата, с которым прожил всю жизнь, из страны бежал и дела делал. Из-за каких-то паршивых денег убил. Каждый раз, сталкиваясь с человеческим скотством, расстраиваюсь ужасно. Что бы ни натворил Аркаша, он был легким, без глубинных страстей и злодейства нечеловеческого, и уж точно не мог ненавидеть, впрочем, как и любить.

— Они обирали одиноких стариков и отправляли их в деревенские развалюхи, присваивая квартиры, а еще продавали им БАДы из аскорбинки и мела и аппараты из трех пластмассок, вымогая последние деньги у пенсионеров, собранные ими по крохам на черный день. Так что не настолько он безгрешен, — напомнил Илья.

— А я не говорю о невиновности. Он делал это, осознавая, что делает, но не сам же он со стариками общался, были для этого исполнители низшего звена. Уверена, что Аркашу мало волновало, что и каким образом совершается, главное — деньги капают. Я не назвала бы его тупым, он еще тот хитрован был и мошенник, но в нем не нашлось чистого, глубинного разрушительного злодейства, а в Максе оно сидело. Я это чувствовала и испытывала к Максиму брезгливость. Но то, что он вот так хладнокровно пристрелит Аркадия, да еще обставит это все таким образом, чтобы подвести меня под арест, при том, что он мне в любви накануне очередной раз клялся, это…

— Он написал у себя в дневнике, что всегда ненавидел Аркадия по избитой причине всех злодеев: тому досталось все лучшее, а Максу вроде как поменьше. Папаша Макса воровал вагонами, они черную икру выбрасывали оттого, что она у них прокисала, не успевали съедать. А все ж таки Макс всегда считал, что у Аркаши жизнь куда как лучше: его мама имела власть, и такую, что его папане и не снилась. Она с детства была умнее, хитрее, удачливей его отца и тащила всю семью, ее безграничная любовь принадлежала только сыну. Аркашу баловали безмерно, а с него, с Максима, тетка требовала беспрекословного подчинения и постоянных реальных достижений, конкретных дел. И так далее, список претензий прилагался. И затаил он на Аркашу в душе большое зло. В новом проекте Макс все исполнения и все риски тащил на себе, а легкая жизнь и порхание по бабам достались Аркаше. Насколько они разные, показывает такой факт: Аркадий не приобрел ни здесь, ни в Москве никакой недвижимости, относясь к жизни на родине как к временной, у него все было в аренде: дома, квартиры, машины, а Иваницкий обкладывал себя приобретениями, которые в итоге и потянули его на дно. Уехал бы следом за Аркашей, и сильно сомневаюсь, что их бы нашли. Поднимать волну местные олигархи, властные ребята да и московские чиновники не стали бы, чтобы не светить свои нетрудовые доходы и преступное попустительство. Но Максим не мог оставить деньги, пожертвовать малым, чтобы сохранить большее. Даже ушлая тетка не объяснила мужику непреложную истину: «Не бери от жизни все — не унесешь!» — философски заметил Илья и добавил: — Но руководствовался Макс не только жадностью, в гораздо большей степени его мотивировало чувство мести.

— «Октябрята говорят: плоховатый мальчик!» — тусклым голосом процитировала я и повторила: — От жадности и завистливой ненависти он легко застрелил брата.

— Как сказал Довлатов: «Человек человеку все что угодно, в зависимости от обстоятельств». К тому же согласись, в этом есть определенная поэтическая справедливость: вор у вора украл, и в конечном итоге преступник преступника и убил. Невольно подумаешь о божьем суде, — иронично, но с грустинкой усмехнулся Башкирцев и вдруг вспомнил кое о чем: — Кстати, — повернул он голову, отвлекаясь от дороги и внимательно посмотрел на меня, — о Лене Кротовой. Ее задержали. Она дала показания, во всем признавшись, и сейчас находится в КПЗ до суда. Она очень настойчиво просит свидания с тобой. Пойдешь?