— Не попытались. Род прервался бы, — тихо отозвалась первая.

Это было очень тихо, практически шепотом, но мы с покровительницей услышали. И если я просто вздрогнула, подумав об оставшихся мужьях, то Хельга закричала.

— ЧТО?! — взятые ей высокие ноты оглушили.

— У них печать древняя. Экспериментальная, — словно извиняется, призналась первая. — Она бы утащила за собой всех моих мальчиков.

— И ты молчала?! — вызверилась Хельга. — Я заглушила метку на своем вместилище, позволила причинить ей вред, а ты говоришь это только сейчас?

— Условие выполнено? — проигнорировав возмущение, вернулась к интересующей ее теме первая богиня.

— Мы вам не мешаем? — вклинилась я в разговор, испугавшись, что спор начнется по новому кругу, а тело мужа становится все холоднее и грудь вся давно залита кровью.

— Условно выполнено, — отозвалась покровительница. Повернулась ко мне и улыбнулась. По-доброму так, что я не просто не поверила, но еще и подвох ощутила.

— Девочка моя, мы сейчас с тобой быстренько снимем одну нехорошую вещь с этого мира, и ты вернешься к своим мужьям.

— Нет, — мой ответ был быстрым и четким.

Не знаю, что ощущал Акайо в момент своего отказа, но я почувствовала спокойствие и уверенность в своих словах. Мысли в голове крутились, как шестеренки в часах — быстро, непрерывно и хладнокровно. Потом я сама удивлюсь себе и своему поведению. Далеко потом, когда отойду от всего, сорвусь в истерику и проведу несколько суток в лечебном сне. Но сейчас сил на удивление не было, как и времени. Только желание жить. Счастливо и со всеми своими мужьями.

— Вы назвали меня вместилищем, — пояснила я. — В записях храма есть другое название — аватар. Старая, забытая возможность принимать в себя божественную суть. Она требует согласия обеих сторон. Я против.

— Расскажи ей, — Алексина нахмурилась, видимо угадав, что играть мной вслепую я больше не позволю. И ехидно добавила: — Покайся.

Не скажу, что легко выбила признание из богинь, но если упрямо стоять на своем, не показывать накатывающую вместе с ускользающим временем панику, то добиться можно многого. И мне дико повезло, что насчет добровольного согласия я оказалась права. В каждой сказке есть доля правды, а в легендах, пусть и позабытых ее еще больше. Нагаасуры действительно были частью моего родного мира. Мы поклонялись разным богиням, оказавшимся на деле сестрами и дочерями Отца Всемогущего, а не его женами, как гласят записи, жили мирно и порой создавали смешанные браки. И так было до тех пор, пока между сестрами-богинями не состоялась ссора, в результате которой одна помогла новому вместилищу младшей сестры погибнуть, а вторая, разозлившись, прокляла мужа той, что не успел спасти нужный сосуд. Богини разбежались по разным мирам, а разгребать пришлось смертным. Когда Алексина поняла, что проклятие коснулось не одной семьи, а всей расы нагаасуров, то прокляла сестрицу в ответ. Хельга лишилась возможности разгуливать по миру в теле смертной, а ее сестра могла лишь смотреть, как медленно погибает созданная ею раса. Вмешиваться в жизнь смертных напрямую больше не могла не одна из них, получив нагоняй от божественного отца.

— Теперь ты понимаешь, как важно снять проклятие? — проникновенно вопросила Алексина.

И где-то я ее понимала. Тяжело смотреть, как твое детище умирает. С другой стороны, если она так легко отдает нагаасуров в руки смерти, то вряд ли любит их всем сердцем. Да я уже не уверена, что и наша богиня нас любит.

— Значит Кэйташи потомок того, кто не смог спасти свою жену.

— Один из братьев, — призналась со вздохом Хельга. — Мы не следили первое время, не знали. Смогли вычислить только семью. Так что условие спасти жизнь возлюбленной ценой собственной жизни выполнено условно. Но даже при таком раскладе мы можем попытаться.

— Вмешаться в мою расу, — взяла слово богиня нагаасуров, — сестра может только через вместилище, связанное с этой расой. В нашем случае это брак, одобренный мной. Моим условием было то, что сосуд должен стать той, кто снимет проклятие с нагаасуров, только тогда он выживет, а не сгорит от сути сестры. Если ты согласишься, то спасешь целый мир! А я поддержу твое тело, пока Хельга будет исправлять то, что натворила.

Заманчивое конечно предложение, даже дрогнуло что-то внутри, но...

— Нет, — мой ответ остался неизменным. Глубоко вдохнула, собираясь с решимостью и поставила условие: — Пока вы не вернете мне Кэйташи.

— Это невозможно, милая, — покровительница все еще пыталась быть вежливой, но я видела, как бешенство мелькает в ее глазах. Чувствую не жить мне, после снятия проклятия с нагаасуров. — Этот мальчик давно мертв, душа вылетела из тела. Зато у тебя осталось еще три мужа.

— Которые тоже могут погибнуть, спасая твою жизнь, — намекнула Алексина.

Запустила руку в светлые волосы мужа, перебирая пряди и пытаясь успокоиться.

«Кому я ставлю условия? Бессмертным богам, которые играют нашими жизнями?»

С другой стороны, им без моего согласия не спасти расу, а у меня есть еще одно преимущество. Смертельное я бы сказала.

— Если я не погибну раньше. Случайно выпаду из окна. Или прямо сейчас поскользнусь и прямо грудью на наросты. — И едко уточнила: — Род прервется.

— И ты на это готова? — прошипела не хуже змеи покровительница. Все-таки с сестрой у них есть кое-что общее.

— А она мне нравится, — Алексина неожиданно улыбнулась. — В моих женщинах такого уже нет, а твои все еще отстаивают свое до конца. Я поищу душу, а ты залечишь тело, — она кивнула сестре и исчезла, словно ее тут и не было.

— Я не могу влиять на эту расу, без вместилища, — напомнила покровительница, прищурившись.

— Я согласна, если Кэйташи будет жить.

Богиня кивнула, поджав губы. Представляю, как ей все это не нравится. Какая-то смертная ставит условие. Быстро вздёрнула меня на ноги, пока я не передумала и коснулась ладонью вновь проявившейся метки.

Вспыхнувший огонь ослепил, оглушил и кажется сжигал изнутри. Последнее, о чем я успела подумать это о мужьях. Будет грустно, если за мое нахальство меня убьют, а им придется последовать за мной.

* * *

Внутри все еще плескалась расплавленная лава, но теперь я хотя бы была в сознании. Могла дышать, чувствовать и мыслить. Тело слушалось плохо, и я совсем не удивилась, осознав, что лежу на дне пещеры. Глубокая яма, усыпанная камнями, которую я поначалу приняла за пропасть, прекрасно скрывала божественное вмешательство. Если, конечно, Алексина не замедлила время, как во время моего падения. Рядом едва слышно раздавалось сопение, и я слабо улыбнулась. На большее сил не было. Так что эта улыбка совсем не отражала то светлое чувство всепоглощающей радости, которое грело душу. Почему-то и мысли не возникло, что сопеть может одна из богинь. Глаза болели, словно в них песка насыпали, но, немного проморгавшись, смогла увидеть мужа, лежащего рядом. Грудь, испачканная кровью, чуть вздымалась, на бледных щеках медленно появлялся румянец.