не могли его видеть. Если бы они это сделали, он был бы уже мертв.

Они говорили по-французски, хотя это был грубый диалект, очень далекий от того, чему учил его наставник Тео в Мадрасе. Один из них - огромный мужчина в плаще из медвежьей шкуры - рассказывал историю о проститутке, которая пыталась обмануть его. Мужчины смеялись, когда он рассказывал, как ему удалось отомстить.

Внезапно смех прекратился, и у мужчин в руках появились ружья. Тео замер, но оружие было направлено не на него. Появился Малсум. Он вышел на поляну. Французы, казалось, ничуть не удивились, увидев его. Орудия опустили. Здоровяк встал и подошел поприветствовать его.

Тео проскользнул внутрь вместе с остальными абенаками, когда они вышли из леса позади Малсума. Теперь он мог ясно разглядеть рослого француза. Черный плащ из медвежьей шкуры окутывал его аурой мрака, а на шее висела цепочка острых когтей. В его лице была ужасная асимметрия. Между макушкой и низом это было похоже на две половинки апельсина, которые были небрежно сдвинуты вместе. Гладкие, сальные волосы, зачесанные на затылок, не скрывали мертвенно-бледной лысины под ними. На руках у него была кровь от того, что он освежевал кролика.

От него несло смертью. Вспомнив рассказ Моисея о призрачных огнях, Тео подумал, что один из этих мстительных духов ожил.

- “Это Бишот” - прошептал Моисей.

Maлсум обнял француза. Видеть их вместе было все равно что смотреть на пару волков. Тео держался на безопасном расстоянии и положил руку на древко своего томагавка. Каждый человек на поляне держал оружие наготове. Недоверие было почти осязаемым.

Француз окинул взглядом абенаков. Со своей темной кожей, пирсингом и бритой головой Тео ничем не отличался от остальных. И все же, повинуясь какому-то низменному инстинкту, глаза охотника остановились на нем.

- Qui est-ce? - прорычал он.

- Бастаниак, - сказал Малсум.

В руке Бишота сверкнул нож для снятия шкур. Сделав два шага быстрее, чем он успел моргнуть, он оказался перед Тео, и клинок метнулся к его горлу.

Тео оказался быстрее. Металл лязгнул, когда его томагавк с такой силой поймал нож Бишота, что тот вылетел из руки француза. Вытянув руку, Тео держал лезвие томагавка в дюйме от шеи Бишота.

- “Я абенаки, - тихо сказал Тео.

Он держал свое оружие наготове, казалось, целую вечность. Его чувства были настолько живы, что ему казалось, будто он слышит, как одинокая сосновая игла падает на лесную подстилку. Он чувствовал каждого человека на поляне - было ли его ружье заряжено, был ли его палец на спусковом крючке, билось ли его сердце быстрее, готовясь к нападению. Если бы Бишот хоть раз моргнул, он бы оторвал ему голову.

- “Это абенаки” - наконец сказал Малсум. - “У нас нет никакой ссоры.”

Французский траппер с рычанием отступил назад. По запаху его дыхания Тео догадался, что в его чашке было что-то покрепче кофе.

- “Как тебя зовут? - сказал Бишот. Он говорил на языке абенаков, как на родном.

- Ахома из племени абенаки. Помни это.”

Бишот оскалил зубы. - Когда-нибудь я заставлю тебя сказать мне свое настоящее имя. Ты будешь кричать об этом, умоляя меня убить тебя.”

Тео улыбнулся - “Я прошепчу это тебе на ухо, когда кончик моего ножа войдет в твое сердце.”

- Довольно! - позвал Моисей. - “Вы пришли обменяться с нами оскорблениями или мехами?”

Это сняло напряжение. Французы расселись вокруг костра и достали из своего багажа бутылки бренди. И все же Тео держался на почтительном расстоянии от Бишота, когда они приступили к делу. Шкуры, которые абенаки собрали весной, были представлены, осмотрены и проданы. Невольно Тео почувствовал, что его затягивает внутрь. Навыки, которые он оттачивал у ткачей хлопка и торговцев пряностями из Калькутты, вернулись без особых усилий, когда он блефовал, уговаривал и убеждал французов. Это было труднее, чем в Бенгалии. Французы поделились своей едой и напоили абенаков, которые не привыкли к крепким напиткам, но каждое слово и жест выдавали презрение, которое они испытывали к туземцам.

- Так вот какой я был? - удивился Тео, думая об англичанах в Индии. Трудно было торговаться с человеком, который считал тебя немногим лучше собаки. А товары, которые французы привозили для торговли, были смехотворны. Бусы, которыми так дорожили женщины абенаки, и маленькие зеркальца, которые они могли пришить к своей одежде. Там была ткань, которые начала заменять льняные рубахи, которые носили абенаки.

Осмотрев один из свертков, Тео вскрикнул от удивления. В углу полотнища была выбита метка ткача -закрученная бенгальская буква, похожая на слоновий бивень. Он узнал ее. Она принадлежала ткачу из Касим-базара, сутулому старику с тринадцатью детьми и усами, доходившими ему почти до подбородка. Если Тео закроет глаза, он сможет увидеть дом и два тамариндовых дерева снаружи. Возможно, он сам купил этот самый тюк ткани во время одной из своих поездок с Диганом, и он проехал по торговым артериям мира, чтобы прибыть в это отдаленное место.

Неужели ему некуда бежать от своего прошлого?

•••

Большинство шкурок было продано за бренди. Тео пытался отговорить абенаков, но даже Моисей не слушал его. Они не могли устоять перед соблазном духов. Когда торг закончился, они напились до бесчувствия. Тео, чувствуя присутствие Бишота, не решался пить. Он провел ужасную ночь, сжимая в руках свой томагавк, размышляя обо всех животных, которые умерли, чтобы индейцы могли провести одну ночь в полном растворении.

На следующее утро они вместе отправились вниз по реке. Абенаки путешествовали в своих лодках из коры, нянча больные головы и больные желудки. Французы следовали за ними в своих лодках с широким дном из белой сосны с острыми приподнятыми концами Они были хороши для перевозки мехов, которые они приобрели, но громоздки и неудобны для перевозки по порогам. Через четыре дня, когда они добрались до деревни, мужчины были в синяках и дурном настроении.

Племя спустилось к реке, чтобы поприветствовать их. Тео выпрыгнул из каноэ и зашлепал по воде, приветствуя Мгесо.

- “Ты выросла, - воскликнул он. Ее живот выпирал так далеко, что он едва мог обхватить ее руками. Он подарил ей долгий, глубокий поцелуй. - “Я скучал по тебе. - Ты хорошо себя чувствуешь?”

- “Все идет хорошо. - Она положила его руку