Юлька поморщилась.

— Неправильно называть Маар — Некросом. Это не одно и то же. Кто это тебе так криво объясняет?

— Рейнард, глава школы Эгрох, — ответил Саша. — Я воспользовался твоим советом обратиться к настоящему учителю. Для них Маар — это именно Некрос, не-жизнь. У твоей школы другой подход.

— Ох ничего себе, они уже ученые дискуссии ведут, — радостно фыркнул Румянцев. — Что до меня, я вообще пока возвращаться не собираюсь, меня и здесь неплохо кормят. Вернее, здесь меня кормят лучше, чем там.

— А я не знаю, — вздохнула Юлька. — Я бы хотела, наверное, наведаться домой, дать о себе знать. И просто побыть там, в родном мире, окунуться в него, а там уж решить, где остаться.

— Никто тебе не даст шастать туда-сюда, — сурово заявил Саша. — Нельзя привлекать внимание Основы к технологии пространственных перемещений через Грань. У нас действительно мало защиты от оружия Старой земли. Что мы противопоставим их огнестрельному оружию? А ядерному? Когда-то наги могли все… В этих книгах, — Саша кивнул на стеллаж, — рассказывается о щитах-полготителях, которые могли всосать в себя энергию ядерного взрыва, которую потом можно было переработать в бытовую для зарядки универсальных аккумуляторов-аэров. Где оно все теперь?

— А что, ты в Нагре их еще не нашел? — полюбопытствовал Румянцев.

— Да мы многое нашли, только разобраться не можем, что это.

— Ну, тогда ищите технологии в Либруме.

— А ты откуда про него знаешь? — изумился Саша.

— Кэйн рассказывал, — пояснил тот. — Вкратце, правда. Когда про тебя объяснял, и про Нагр.

— Кто бы еще сказал, где он, этот Либрум, — проворчал Саша. — Кольер говорит, что не знает. И раньше не знал.

— Ну, можно поискать, — на лице Румянцева появилась прежняя, хорошо знакомая улыбка до ушей. — Попробовать его вычислить путем сравнения карт эпохи до Нигейра и после него. Работы адова прорва, но у тебя тут целый домен под рукой.

— Для начала нужны старые карты, — проворчал Саша. — Их только по библиотекам, спецархивам да спецхранам поднимать.

— Ну и что? — пожал плечами Румянцев. — Здесь же копии делаются элементарно, при любой библиотеке. Начни с Рузанны, с той же Эксеры. Ты же Вечный, тебе дадут.

— Ага, догонят и еще раз дадут, — бросил Саша со злостью. — Вагабр нынче занят — в виде оленя по лесам бегает.

— Тем более. Для его помощников в его отсутствие ты — власть и сила. Чего ты боишься? Просто начни это делать.

Еще и Либрум, подумала Юлька с ужасом. Открытие Награ сделало его Аспидом. А что будет, если он найдет Либрум — лабораторию и библиотеку?

— Допустим, найду я его, — предположил Саша. — Открывать как будем?

— Ключом?

— Ключи у Даллаха с Хэйгеном. Бесперспективно.

— А ты как в сказке, — заржал Румянцев, — найди им по бабе, которая на ушко нашепчет «Милый, а что это у тебя за колечко такое волшебное?» Ну или дверь взорвем, если не получится.

Саша неожиданно расхохотался.

— Мне нравится твой подход, — ответил он, пружинисто поднимаясь на ноги. Действие алкоголя, если и было, теперь полностью выветрилось. — Ребята… оставайтесь здесь, а? Давайте пореже разлучаться. Я понимаю, у нас нынче у каждого свое место в этом мире, но пожалуйста… давайте будем держаться вместе.

— Да я только за, — ответил Румянцев, и они оба уставились на Юльку.

— Я так не смогу, — ответила она в замешательстве. — Я же учусь. У меня занятия. Но я буду бывать тут почаще, — пообещала она.

— Но хотя бы сегодня ты останешься? — попросил ее Саша, пристально глядя в глаза. Она попыталась отвести взгляд — и не смогла.

— Останусь, — кивнула она, все еще не в силах оторваться от его лица, словно прикованная цепями. — С удовольствием.

Он кивнул, отведя взгляд, и она внутренне расслабилась, с раздражением подумав, что это нечестно — применять силу Змея против своих же. Хотя… она вдруг поняла, что ей и правда хочется остаться. Ради Димки. Вон он как светится, глядя на нее. Как же она рада, что он вернулся…

— А теперь твоя очередь рассказывать, как ты оказалась в Саманданге, — Румянцев покосился на Сашу, который отошел к окну, задумавшись о чем-то своем. — Я толком ничего не понял в его пересказе. Давай с того места, где мы расстались.

Юлька вздохнула и покорно начала рассказывать.

…Дорога, вымощенная ноздреватыми ярко-желтыми плитами, петляла среди зарослей оглушительно благоухающих кустов, покрытых большими ярко-розовыми бутонами. Там, в конце, уже виднеются очертания храма, чем-то похожего на старинные романские церкви Старой Земли. Солнце изрядно припекает, но жар — мягкий, вечерний, обволакивает теплом, не обжигая. С приближением храм становится все больше и больше, и уже можно разглядеть огромную розу-витраж над входом, собранную из множества разноцветных стеклышек. Пепельно-серая каменная кладка странно гармонирует с лазурным, подернутым белесой дымкой небом. Дверь в храм чуть приоткрыта… Там, внутри, огромное пустое пространство, сумрачное и прохладное. Разноцветные блики от витража рассыпаются по полу. Камень плит стерт тысячами ног и холоден как лед. Свет проникает через витражные стрельчатые окна с обеих сторон. Где-то там, в темноте, кроются статуи. Статуи молчат, не желая являть себя раньше времени, стыдливо прячутся в темноте, белея грациозными телами. Прямо посреди зала на подставке стоит большое, выше человеческого роста, зеркало. Самое обычное зеркало в деревянной оправе, чуть тусклое, с тонкими трещинами по краям. На зеркало наброшено полупрозрачное дымчатое покрывало, напоминающее паутинку. Покрывало слегка мерцает, его края чуть покачиваются от слабого дуновения из приоткрытой двери. Зеркало манит, притягивает. Что отразится в нем, если сбросить покрывало? Храм со статуями, цветные блики или… человек, чья рука тянется к краю тонкой дымчатой ткани?

Можно ведь не снимать его полностью, думает молодая женщина, осторожно трогающая ткань. Только приподнять, подглядеть, что оно отражает. Она осторожно берет его за уголок, но покрывало резко скользит вниз и она едва успевает подхватить его. Неожиданно ворвавшийся в храм ветер бросает на нее паутинку ткани, залепляя лицо. Сбросив ее на плечи, она смотрит в зеркало… Там, за зеркальной поверхностью нет ее отражения, а есть хорошо знакомое черное с алмазными гранями небо, лед под ногами и фигура человека, уходящего к пепельно-серым с алыми блестками скалам. Он идет быстро, словно торопится, завидев кого-то впереди. Кого-то важного…или он убегает? От кого-то, кого не хочет видеть или кому нечего больше сказать?

Она вдруг понимает, что уходящего надо остановить. Нельзя, чтобы он ушел… Но как, как преодолеть разделяющую их зеркальную грань? Она делает шаг в зазеркалье и мгновенно оказывается там, под немыслимым черным небом-перевертышем, и бросается, бежит следом, но поздно: человек исчезает в расщелине между скалами, которая стремительно затягивается, словно разорванная недавно Грань. На нее накатывает горе — нереальное, немыслимое, неудержимое, рвущее горло горе, от которого хочется кричать во всю глотку и которое не выкричать. Она действительно кричит, захлебываясь слезами, и обнаруживает себя у подножия зеркала, комкающую покрывало. Ей мучительно холодно после ледяного пространства Маара, и она накидывает покрывало на себя, кутаясь в него, как в плащ. Острое, жгущее горло чувство потери притупляется, словно покрывало, укутав ее, дарит ей защищенность и покой. Она поднимает взгляд на зеркало и видит свое отражение… и просыпается.