– Почему? – спросила я.

Но мне никто не ответил, потому что мы подплыли к зданию вплотную. К третьему от верха этажу.

Едва мы приблизилась, зазвучала мелодичная приятная музыка – будто играли на каких-то дудочках и скрипках. Похоже, приветствуют Аполлона. А может, нас?

Интересно, мы прям в окно влезем? Но потом я заметила в стене дверь – стеклянную, как окна. И на других этажах тоже были двери. Знаете, довольно странно видеть двери, ведущие наружу, на двухсотом или около того этаже.

Аполлон махнул в сторону двери рукой – та распахнулась.

– Ближе, – сказал Аполлон карете.

И карета послушно стала придвигаться к двери, пока не стукнулась о стену.

Томас вышел первым и помог мне. Здесь стояли офисные столы, за которыми сидели девушки – в складчатых белых платьях и с большими серебряными крыльями.

Та, что сидела вблизи, посмотрела на меня с любопытством, но ничего не сказала. А я, замявшись от ее пронзительного взгляда, произнесла:

– Добрый день.

– Добрый день, – отозвалась она и снова уткнулась в бумаги.

Я подумала, что, так как я нахожусь в официальном учреждении, к тому же с холодным мраморным полом, надо бы обуться. И надела туфли.

Томас помог зайти Вивиан. Аполлон вошел, свистнул лебедям – они улетели, – закрыл дверь, прошел вперед меня и остановился у стола занятой девушки:

– Сколько сегодня?

– Ни одного, – ответила она.

– Ты слишком строга, Клио.

– Ничуть. Не могу же я доверить историю лгунам.

– Врут все, – сказал Аполлон. – А историков будет нехватка.

– Один правдивый историк стоит десяти неправдивых, – сказала Клио.

– Чтобы завтра одарила не меньше… э-э… трех! Сама знаешь, большинство все равно уйдет в менеджеры, бизнесмены и прочую чепуху.

Клио сердито кивнула:

– Хорошо, босс.

– Я же говорил – расшалились, – сказал нам Аполлон, грациозно двинувшись дальше.

Он провел нас через весь отдел, потом указал на высокую дверь:

– Дорогу ты знаешь, Вивиан.

Он уже отвернулся, но Вивиан остановила его:

– Ты сказал, забастовка из-за Петера…

Аполлон немного виновато сказал:

– Да. Из-за того, что он плохо работает.

– Петер плохо что?.. Рабо… – Вивиан осеклась на полуслове.

– Он уже восьмилетний, – мягко сказал Аполлон и положил руку на плечо Вивиан.

Лицо Вивиан исказилось, она молчала в ошеломлении. Аполлон продолжал, обращаясь к нам:

– И такой умник. Против Зевса пойти он не может. Зато посылки то приходят не туда, то оказываются рваными – от ветра, как он объясняет – то слова в поручении перепутает нечаянно… – Он понизил голос: – Сегодня с утра он прилетел к Гефесту и передал: «Зевс желает украсить чеканкой свой самый большой зад».

– Зал, – засмеялась я.

– Угу. Гефест понял, что малыш резвится, и только посмеялся. А другие жалуются уже два дня…

– Как он посмел, старый мерзавец! – прошипела Вивиан. – Я его убью. Я его…

– Он бессмертен, дорогая, – сказал Аполлон. – Зато мальчику теперь точно не грозят гарпии…

– Они ему и так не грозили! – завопила Вивиан. – Мы гуляли только днем!

Аполлон молча погладил ее по плечу.

Вивиан кивнула, и мы вышли из отдела.

– Зачем ты вдохновила его на такую комедию? – услышали мы Аполлона, распекавшего свою очередную сотрудницу. – Ее не купят, он от отчаяния уйдет в запой, и ты вообще до него не докричишься!

Дверь закрылась, и мы не услышали, как оправдалась сотрудница.

Мы очутились в коридоре, в больших окнах голубело небо.

Я оглянулась на Томаса:

– Кто эти девушки? И чем они там… «одаряют»?

– Это музы, – ответил он. – Клио – муза истории. А та, что по комедиям, – забыл, как зовут…

Вивиан, которая уже шагала вперед по красной дорожке, позвала нас:

– Нам туда.

Наверное, там кабина лифта.

Но мы вышли на лестничную площадку и стали подыматься пешком.

Не то чтобы мне обязательно было пару этажей ехать на лифте. Но я порядочно устала за эти дни и предпочла бы не карабкаться по ступенькам. Которые были к тому же высокими и неровными.

– А нельзя было на лифте? – прохныкала я.

– Здесь нет лифтов, Алисия, – сказал Томас.

– Шутишь? – вяло возмутилась я, топая вперед только благодаря своей железной воле, потому что ноги у меня ныли как у старого ржавого робота, и казалось, они вот-вот начнут скрипеть, а потом вообще встанут и никуда не двинутся.

– Нет, – серьезно сказал Томас. – Пешком ходят только посетители – просители. Боги – сама видела как.

– Сюда люди приходят? – удивилась я.

– В основном нимфы, сатиры и подобные им, – сказал Томас. – Но иногда и люди. Боги считают, что нельзя позволять добираться до них запросто.

– Изверги, – сказала я.

– Ага, – сказала Вивиан, едва не ломая шпильку на очередной выщербленной ступеньке.

Мы миновали один этаж – за стеклянными дверями виднелся такой же обычный коридор, как и на этаже, где работал Аполлон, – и уже со следующей промежуточной площадки увидели Двери. Да-да, такие двери можно называть только с большой буквы – потому что они были до потолка (а потолки тут очень даже высокие), полированные, деревянные и все в золотых узорах: листьях, цветах, зверях и даже людях (или это боги?).

– Вот это дверцы! – воскликнула я.

– В реальности они еще более красивые, чем в учебниках, – восхитился Томас.

Он что-нибудь в жизни, кроме учебников, читает? Газеты, например, или журнал Джи-Кью?

– Все лишь бы выделиться, – пожала плечами на красоту дверей Вивиан.

Мы преодолели пролет и приблизились к дверям. Едва Вивиан собралась постучать, как Томас придержал ее руку:

– Думаю, будет лучше, если выдать Петера потребую я. Как официальное лицо. Мне не посмеют отказать.

Вивиан подумала секунду и покивала согласно. Она все еще была подавлена тем, что Петер теперь такой взрослый. Но разве восемь лет – это взрослость? Может, и правда хорошо, что ему больше не грозят гарпии?

Томас решительно и громко затарабанил в дверь. Так стучат налоговики, полицейские и Селия. Только она стучит ногой, потому что рука у нее занята – давит на кнопку звонка.

С легким жужжанием две маленькие видеокамеры по углам двери нацелились на Томаса, и откуда-то раздался женский деловитый голос: