себя пончо, он забрался в машину. Ему очень не хотелось сворачивать поиски, но ненастье лишь еще сильнее замедлило их продвижение в заросли Национального леса Дэниела Буна. Хотя прочесывание заняло большую часть дня, он подсчитал, что они прошли менее двух миль и не нашли ничего, кроме случайных буреломов, следов животных или скопления ядовитого плюща. Лес будто проглотил все следы мальчишек, и от этой мысли по спине молодого офицера пробежал холодок.

Конечно же, он слышал истории. В свое время, задолго до его рождения, где-то здесь творилось какое-то нехорошее колдовство. И хотя начальник ничего не сказал, Маркус догадался, что именно туда тот направился. Девилз-Крик-роуд находилась недалеко отсюда, пару миль через лес по прямой. И он задавался вопросом, ни эта ли догадка висела темным облаком над поисковой группой весь день. Неужели все они думали, что этих мальчишек забрал страшила из Девилз-Крика?

Конечно же, нет. То были байки, которыми старики пугали молодежь, чтобы та не ездила туда на вечеринки. Маркусу довелось поучаствовать бог знает во скольких пьянках рядом с местом старой церкви среди останков крошечной деревушки культистов. Но он никогда ничего такого там не видел. Конечно же, ходили слухи про тех, кто слышал детский смех, доносившийся из леса, где-то рядом с вершиной холма, где раньше стояла церковь. Но с ним не случалось ничего подобного.

Самое жуткое, что он когда-либо там видел, это рисунок, вырезанный на одном из деревьев. Странный символ, похожий на те, что были в настольных фэнтезийных играх, в которые его старший брат раньше играл с друзьями в подвале вечером в пятницу. Нечто чуждое и причудливое, скопление хаотических линий, образующих вместе какую-то печать. Руна. Предостережение.

В кармане завибрировал телефон, вырвав его из задумчивости. Маркус вытащил его и посмотрел на экран. SMS-ка от шефа Белла. «Ездил к ручью Девилз-Крик. Там ничего. Как поиски?»

Он ответил:

«Здесь льет дождь. Отложил поиски до завтрашнего утра».

Через мгновение Белл ответил:

«Направляюсь в участок, а затем домой. Увидимся завтра».

Маркус нахмурился. Иногда он сомневался, есть ли у его начальника чувство долга, но, с другой стороны, если б не Оззи Белл, у него не было бы этой работы. К тому же кто он такой, чтобы ставить под сомнение авторитет Белла? «Никто, – подумал он, заводя машину. – Вот и все».

Когда офицер Грэй включил передачу и поехал прочь от лагеря, то обнаружил, что мысленно вернулся к старым историям, которые слышал в детстве.

«Тени, – подумал он. – Раньше говорили, что среди деревьев бродят тени».

– Тени с голубыми светящимися глазами… – прошептал он. По затылку у него снова пробежал холодок, заставляя нажать на педаль газа.

6

Эгнес Белвью подавила зевок, припарковав свой «кадиллак» на подъездной дорожке Рут Маккормик. Прошлой ночью она совсем не спала. «Тяжелый случай ночных наваждений», – сказала она мужу, Джерри, прежде чем упаковывать сумку, полную церковных документов. Только это были вовсе не наваждения, а полноценные кошмары. Ужасные вещи, с бледными детьми, которых вел темный человек, похожий на демонического крысолова, его светящиеся глаза пронзали тьму ее снов.

Она содрогнулась, ненадолго задержалась, чтобы послушать радио, после чего выключила зажигание. Радиодиджей говорил о продолжающихся поисках в лесу возле пристани Холли-Бэй после предполагаемого похищения двух мальчиков. Он не называл имена, да и не должен был – Эгнес уже знала, кто они такие, благодаря телефонному звонку Мэдди Грэй. Ранее этим утром ее сын Маркус позвонил ей – бедняжка не мог заниматься своими делами, не посоветовавшись со своей дорогой матушкой – и нечаянно сообщил имена двух похищенных детей. К обеду весь город знал, что пропали Тоби Гилпин и Бен Тасвелл, и добровольцы поехали туда, чтобы предложить любую помощь в поисках.

Молча помолившись за благополучие бедных мальчиков, Эгнес собрала вещи и вышла из машины. Она уже на двадцать минут опаздывала на церковное собрание, куда ходила вместе с Рут. У нее появилась привычка встречаться там каждую субботу много лет назад, после того как скончался Эд Маккормик. В первую очередь ради утешения скорбящей подруги, но также из-за их общей обязанности привести женщин Первой баптистской церкви к более высокому пониманию Господа. В последнее время их встречи стали больше касаться злых проповедей той ужасной радиостанции и того, как смелые христианские женщины этого города объединяются для борьбы с дьяволом во всех его гнусных воплощениях.

Но сегодня Эгнес обнаружила, что мысли у нее заняты другим. Куда катится этот мир, если двое добрых христианских детей больше не смогут ходить в лесной поход? Она покачала головой и пошла по тротуару к дому Рут.

Взяв себя в руки, Эгнес позвонила в звонок. Когда прошла целая минута, она открыла сетчатую дверь и постучала.

– Рут? Это Эгги. Ты забыла про наше собрание?

Она уловила где-то в доме движение – легкий треск оседающего фундамента, под весом кого-то, медленно расхаживающего по комнате.

Эгнес снова постучала.

– Рут, дорогая? Я могу заехать в другое время, если ты плохо себя чувствуешь. Могу…

Щелкнула защелка, и дверная ручка повернулась. Эгнес отступила назад, от этого звука у нее перехватило дыхание. Дверь медленно открылась, и в проеме появилась Рут.

«О боже».

Глаза у Рут были опухшими и покрасневшими, щеки – бледными, на лбу выступил пот.

– Добрый день, Эгги. Извини, я совсем забыла про наше собрание.

– Все… Все в порядке, Рути. Вижу, ты неважно себя чувствуешь. Я могу заехать в другое время, может, в следующую субботу.

Эгнес попятилась, поворачиваясь к своей машине, уже планируя позвонить Мэдди Грэй и рассказать ей о страшной хвори, которую подхватила Рут.

– О, прекрати, Эгги. Я совершенно здорова. Входи. – Рут открыла дверь шире.

– Ты уверена, Рут? Можно и отложить, мы просто пересматриваем план ежедневных уроков, и…

Рут улыбнулась. Слабое, почти жалкое выражение лица, улыбка человека, ощущающего свой возраст и, что еще хуже, жаждущего общения. После смерти Эда Рут была очень одинока, а потом еще пару недель назад умерла ее соседка, Имоджин. Кто еще был у Руфи, если не дорогая подруга Эгнес?

Она повернулась, слегка замешкавшись, перешагнула через порог и вошла в дом. Темную гостиную освещала единственная лампа для чтения, стоящая возле кресла. Ноздри Эгнес заполнил несвежий воздух, в котором улавливался резкий запах чего-то сладкого и перезревшего, вроде полуиспортившегося фрукта. Из маленького портативного радиоприемника, стоящего у окна, доносилось шипение помех. Сквозь белый шум то и дело прорывался незнакомый голос. Прислушавшись, Эгнес решила, что это походит на какую-то проповедь.

Рядом с креслом небрежной башней возвышалась стопка записных книжек с