Он боится, что отец Джимми подаст на него в суд.

Стефани рассмеялась и принялась считать, загибая себе пальцы.

– Во-первых, я – не твой папа. Ты должен был уже это понять. Его всегда бомбит по любому поводу. Во-вторых, да, возможно, он боится, но Ронни Корд не потянет судиться. Чак знает судью, знает множество людей в этом городе и, кроме того, он знает, что у Ронни есть просроченный штраф за неявку в транспортный суд. Если б он не якшался близко с Оззи Беллом, то был бы сейчас без прав. Поверь мне, он не засудит твоего папу. – Она наклонилась вперед и понизила голос. – И в-третьих, в школе папаша Джимми был не лучше своего сынка. Так что если этот маленький говнюк нарывался, я только рада, что именно ты надрал ему задницу.

Райли рассмеялся.

– Яблоко от яблони?

– О да, – сказала Стефани, скрестив руки. Она закатила глаза, вспоминая свои школьные деньки. – Они с Оззи раньше приставали ко всем нам, но хуже всего доставалось твоему дяде Джеку. Джек был очень творческим ребенком, не боялся носить другую одежду, слушать другую музыку… – Она замолчала, переведя взгляд на Райли. Смотрела на него, пока он не покраснел. – Кстати, ты мне очень сильно напоминаешь его. У вас двоих много общего. Очень хочу, чтобы вы встретились.

Она вытащила из ведерка пару кусочков картофеля и сунула в рот. Упоминание знаменитого дяди слегка сняло с Райли напряжение. Отец никогда особо не рассказывал про дядю Джека, по-видимому, из-за мрачного, а иногда и кощунственного содержания его картин. Пару раз Райли пытался задавать вопросы, но отец всегда реагировал пренебрежительно и старался уйти от ответа. Райли догадывался, что все это как-то связано с тем, что случилось в их детстве, и эту тему было не совсем удобно поднимать. Он знал, какой стресс это вызывало у его отца, и не хотел, чтобы его дорогая тетя испытывала то же самое.

– О чем задумался?

– Ни о чем.

– Врешь, – сказала она, снова пододвигая к нему ведерко с картофелем. – Помоги мне доесть. И расскажи о своих проблемах.

Райли вздохнул, слова вертелись у него на языке, но он не был уверен, стоит ли ему их произносить. Стефани подтолкнула его под столом ногой.

– Выкладывай. Я вся внимание.

– Послушай, я знаю, что у тебя и у папы было тяжелое детство, но… я слышу всякое. В школе. В основном слухи. Но понимаешь, постоянно одно и то же.

– И ты хочешь знать, есть ли в этих слухах правда.

– Ну да, – он пожал плечами. – Я все время слышу, что мама Джека была ведьмой, что ты – дьявольское отродье… – Райли поднял глаза, не решаясь продолжать. Он ожидал, что Стефани расстроится, но, к его удивлению, этого не случилось. Она улыбалась. Райли продолжил. – …я слышал, что все в моей семье родились в результате какого-то сатанинского пакта и что вы были частью культа. И…

Он подумал о мужчине со светящимися глазами. Внутри у него все похолодело, стало трудно дышать.

– И?

– И… что ваш отец был плохим человеком. Злодеем.

– Бобби никогда не говорил с тобой об этом?

Он покачал головой.

– Папа всегда уходил от темы. То есть если то, что я слышал, правда, то, наверное, я понимаю. Но я хотел бы… не знаю, я хотел бы знать, кто моя семья.

– Хорошо, дорогой. Давай кое-что проясним. – Стефани отодвинула ведерко с размокшим, остывшим картофелем в сторону и посмотрела Райли в глаза. Затем убрала упавший на лицо локон. – Люди в этом городе могут болтать и сплетничать целый день. Это нормально, очень по-стауфордски. Думаю, так было и так будет до скончания времен. Но есть кое-что еще, что не изменится. – Она потянулась и положила руку на его ладонь. – Твой папа – твоя семья, как и я. Как и твой дядя Чак. Джек тоже. Даже… – Она запнулась, подумав о Сьюзан и Зике. При произнесении их имен у нее оставался горький привкус на языке. – Даже твоя тетя Сьюзан и дядя Зик. У тебя нет причин сомневаться в этом.

– Это не… ладно, проехали.

– Нет уж, говори, Райли. Расскажи мне. Поэтому же мы здесь. Можешь поговорить со мной, если больше не с кем. Когда угодно.

Она сжала ему руку. Райли не плакал с похорон матери, с тех пор старался не давать волю чувствам, но, увидев искреннюю честность в глазах тети, не смог удержаться от слез.

– Все в порядке, – прошептала она.

Когда Райли открыл рот, слова буквально хлынули из него.

– Просто… Мне кажется, что отец многое от меня скрывает. Что я даже его не знаю, понимаешь? Не знаю про него ничего кроме того, что он любил маму и что он любит Иисуса, и иногда мне кажется, он отдает себя церкви, чтобы только не смотреть на меня. Он замечает меня, лишь когда я делаю что-то неправильное или когда выставляю его в дурном свете. Поэтому когда он ночью приехал забрать меня из лагеря, я только и слышал, что мой проступок бросит тень на его репутацию. Что подумают люди после того, как сынка пастора застукали ночью с девчонкой? Он продолжал говорить: «Почему тебя не было в твоей палатке, Райли? Почему ты не остался в твоей палатке?» И, хоть он и не говорил этого, я знал, чего он хотел. Знал, что он хотел сказать: «Если б ты никуда не ушел, с твоим другом Беном ничего бы не случилось». И он прав, Стеф. Если б я не ушел…

По щекам у него текли слезы. Стефани протянула ему салфетку.

– Послушай, Райли, ты не можешь винить себя за это. И что, если б ты остался в палатке? Кто знает, может, тогда ночью похитили бы и тебя? – Она дала ему подумать над ее словами, затем добавила: – Твой папа – паникер. Всегда был таким. Не думаю, что он боится смотреть на тебя. По-моему, он боится растить тебя в одиночку.

Райли вытер глаза и высморкался. Она была права по обоим пунктам. Существовала большая вероятность, что прошлой ночью на плече мистера Голубые Глаза висел бы он. И папа стал таким после смерти мамы. Райли помнил, что однажды вечером, примерно через неделю после ее похорон, Бобби сказал ему. «Когда я смотрю на тебя, то вижу твою мать, – сказал он. – Ты всегда походил на нее».

Райли никогда не думал, что может стать напоминанием о потерянной любви. Неудивительно, что иногда отец избегал его. Райли не мог винить его за это.