Выехав за город, он сбросил скорость. Выехал прямо на Маршалл и двигался, пока не натолкнулся на резкий поворот вправо. Номеров домов тут не было, потому что не было самих домов. Роби уже начал опасаться, что эта поездка обернется пшиком, когда обогнул очередной поворот и увидел впереди примерно то, что предполагал. Что-то вроде мотеля в стиле годов пятидесятых прошлого века.

Роби остановил машину перед небольшой конторой с широким окном из зеркального стекла по фасаду. Двухэтажное подковообразное здание – контора посередине – порядком обветшало.

Уилл на этом не зацикливался, первым делом обратив взгляд на номер дома, выписанный краской на фасаде здания.

Тридцать три.

Столько же, сколько патронов в негабаритном магазине «глока» Рил.

Второе число в арсенале Роби равнялось семнадцати – номер модели «глока».

Очевидно, тридцать три оказалось верной догадкой. Монета выпала нужной стороной. Но в этом есть и логика. 17-я модель стандартная. Рил модифицировала ее удлиненным магазином.

Далее взгляд Роби переместился к вывеске перед мотелем. На белом фоне выведены тонкие концентрические круги, расходящиеся от центра, а обводка ярко-алая. В полном соответствии с названием мотеля – «В яблочко» – вывеска изображала центр мишени.

Как избито, подумал Роби. Но, может быть, когда заведение только-только открылось, название было оригинальным и броским…

Однако ему в глаза бросилась красная кромка.

Роби приподнял фото, найденное в шкафчике Рил. На снимке – она и неизвестный мужчина. Красный краешек с правой стороны фото мог принадлежать вывеске, если они стояли рядом с ней. Еще одно подтверждение, что он в нужном месте.

Поставив машину на стоянку, Роби выбрался и направился в контору. Через витринное окно видна была пожилая седовласая женщина, сидящая за стойкой высотой по пояс. Когда он открыл дверь, звякнул колокольчик. Женщина подняла голову от компьютера – достаточно старого, чтобы дисплей был не плоским, а с выпуклой задницей, размером с небольшой телевизор. Дама встала навстречу гостю.

Роби огляделся. Похоже, со дня открытия заведение практически не изменилось. Оно будто застряло в приснопамятных временах задолго до того, как человек ступил на Луну или Джона Фицджеральда Кеннеди избрали президентом.

– Чем могу помочь? – осведомилась женщина.

Вблизи стало видно, что ей лет восемьдесят – волосы тонкие, как паутинка, сутулые плечи понурены, колени подгибаются. На металлическом бейджике у нее на блузке значилось «Гвен».

– Да вот, просто проезжал и увидел ваше заведение, – сказал Роби. – Это что-то.

– Прежний владелец выстроил его после Второй мировой.

– А вы новая владелица, Гвен?

Она ухмыльнулась, показав металлические коронки.

– Милый мой, во мне нет ничего «нового». И будь я владелица, торчала бы я здесь, пытаясь освоить компьютер? Я бы наняла кого-нибудь вместо себя. Зато, когда хочу, могу позвонить внучке. Она говорит мне, какую кнопку надо нажать.

– У вас есть свободные номера?

– Да, есть. Не самый загруженный сезон. Большинство приезжают сюда побыть поближе к природе. Но нынче холодновато, чтобы быть к ней поближе. В летние месяцы дела идут бойко, да и в конце весны недурно.

– А номер семнадцать свободен?

– Номер семнадцать? – Она поглядела на него насмешливо. – Такого нет.

– Но с виду у вас больше семнадцати номеров.

– Ой, это да. Но уж такая была причуда прежнего владельца. Он начал с номера сто и дальше. Надо думать, хотел, чтобы заведение казалось куда больше, чем на самом деле. У нас двадцать шесть номеров, по тринадцать на каждом этаже. Дурной знак, если подумать. Тринадцать… Но мы тут уж давненько, так что раз ничем не повредило, то и жаловаться грех.

С номером 17 Роби пальнул наугад. Раз Рил оставила ему тайные подсказки, надо перепробовать все до единой.

– Что ж, давайте какой есть.

Достав ключ от номера 106, дама отдала его Уиллу, когда он расплатился за две ночи наличными.

– В городе очень недурно кормят в «Частоколе». В общем-то, славный ресторан. Знаете, скатерти и салфетки не бумажные. У них в меню есть такие яства, про какие я и не слыхивала и ввек не сготовлю, хоть ты меня режь. Но очень хороши, если есть лишние деньги, а у большинства местных таких не водится. Ну, а хотите приберечь денежки – можете наведаться в «Геттисберг Гриль» в одном квартале от «Частокола». Простая душевная еда. Бургеры, пицца и картошка фри. Я охоча до тамошнего неаполитанского шейка[26]. Очень славный, а стоит всего «бак».

– Спасибо.

Роби повернулся, чтобы пойти к машине за сумкой, когда ее слова заставили его вдруг застыть в полушаге:

– Вообще-то есть коттедж номер семнадцать.

Роби повернулся к ней лицом.

– Коттедж номер семнадцать?

– Ведь я забыла сказать про наши коттеджи.

– Мне тоже так кажется. – Роби выжидательно поглядел на нее.

– Но проку вам с того будет никакого.

– Почему это?

– Ну, если вы положили глаз на коттедж семнадцать, я все равно не смогла бы его сдать.

– Почему?

– Уже сдан. И давно.

– Давно? Кому?

– Это ведь конфиденциально, правда? – Она выпятила губы.

– Как скажете, – улыбнулся Роби. Меньше всего ему требуется, чтобы она сообщила в полицию Титаниума о его чрезмерном любопытстве. – Штука в том, что я щеголял под номером семнадцать, когда играл в футбол в колледже. Лучшие годы моей жизни. Так что куда бы я ни отправился, всегда стараюсь остановиться в номере семнадцать. Понимаю, что глупо, но мне это важно.

– Черт, милый мой, я ставлю на одни и те же номера в лотерею каждую неделю, потому как это день моей свадьбы: одиннадцать, пятнадцать и двадцать один, то бишь возраст, когда я вышла замуж. А на большой лотерее у меня год рождения, но я его не скажу, потому что иначе вы узнаете, что мне больше двадцати одного. По виду ведь и не скажешь, правда?

– Правда, – Роби снова расплылся в улыбке.

– Так что не стану корить вас за ваши семнадцать.

– Спасибо, – он кивнул. – Так где же ваши коттеджи?

– Ой, у нас их двадцать. Знаю, почти столько же, сколько номеров. Но это снова-таки идея прежнего владельца. Чтобы дать вам слиться с природой. Они пряменько в лесу. Очень простенькие. То бишь одна комната с кроватью, туалетом и раковиной, дровяная печь, она же плита, и водопровод, когда насос работает. Проще некуда.

– А душ?