Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давненько мы ее не ели.
Я так и села. Вот уже пять долгих лет папочка живет, не замечая того, что ест. А тут — нате вам! Жареная картошка!
— Накормишь меня? — спросила я тихо.
— Конечно!
Папочка немного поколебался и счел нужным объясниться.
— Ты вчера так плакала… Я хотел сделать тебе приятное.
— У тебя получилось, — ответила я, изо всех сил сдерживая слезы.
— Я накрываю?
— Накрывай.
Папочка скрылся в кухне, а я еще минуту посидела на старой потертой банкетке. В голове не было никаких мыслей, ни хороших ни плохих, и только сейчас я поняла, какое это облегчение.
— Ира! — позвал меня папочка.
— Иду! — ответила я.
Пристроила босоножки под телефонную тумбу, быстро вымыла руки и вошла на кухню.
Боже мой!
Стол был заставлен тарелками и тарелочками. Папочка вытащил на стол все, что было в холодильнике. На одной тарелке мирно уживались сыр и колбаса, нарезанные толстыми ломтями. На другой истекали аппетитным рассолом маринованные огурчики. На третьей исходила жирной слезой соленая семга…
— Боже мой! — сказала я вслух. — Это просто праздник какой-то!
Папочка гордо приосанился.
— Нравится?
— Не то слово! Папочка, как здорово! Я такая голодная!
— Тогда садись.
Я уселась на свое обычное место и нетерпеливо потерла руки.
— Ну?
— Сейчас, сейчас…
И отец выложил на мою тарелку горку аппетитной румяной картошки с хрустящей корочкой.
Я застонала.
— Папа! Ты волшебник! Так даже я не поджарю!
— Ешь, ешь, — хлопотал папочка, приняв смущенный и гордый вид тайного альтруиста. — Не разговаривай.
Я яростно вколола вилку в самую гущу аппетитной горки. Поднесла ее ко рту, немного обдула со всех сторон и надкусила.
— О-о-о!
— Вкусно?
— Ужасно! — подтвердила я с набитым ртом.
— Огурчик бери, — суетился папочка. — И рыбку тоже.
Я только кивала головой и запихивала за щеку предложенные вкусности. Клянусь вам, что если бы картошка была обугленной или хрустела на зубах от сырости, я поглощала бы ее с неменьшим удовольствием. Потому что уже пять лет обо мне никто не заботился. Я забыла, как это приятно.
— Хлебушек…
Папочка протянул мне плетеную хлебницу. Я выудила из нее толстый ломоть черного хлеба, покачала головой, вздохнула от избытка счастья и сказала:
— Я сейчас умру…
— Тебе плохо? — встревожился папочка.
— Мне хорошо.
Это была чистая правда. Так хорошо, что я забыла и про убитого соседа, и про странное арабское словосочетание, которое легко вылетало из головы, и про опасность, которая угрожала мне, неудачливому свидетелю преступления… я забыла обо всем. Тигр по имени «надежда» рвался из клетки на волю, и я распахнула дверцу, словно зверь был всего-навсего ручной, привычной кошкой.
Неужели папочка возвращается?
Господи, как же мы заживем!
Я отложила вилку и принялась самозабвенно мечтать о том, как все замечательно сложится потом, после окончательного выздоровления. Как мы будем вместе ходить в театр, гулять по вечерам, смотреть телевизор, как папочка будет выслушивать мое хныканье и гладить меня по голове…
Неужели наконец начнется такая нормальная сказочная жизнь?
Раздался звонок в дверь, и я от неожиданности выронила кусок огурца.
— Кто-то обещал прийти? — спросила я отца.
— Нет, — ответил он растерянно.
— Никто не звонил?
— Никто.
— Странно…
Я встала со стула и вышла в коридор. На цыпочках подошла к двери, встала сбоку от нее и, надежно прикрытая бетонной стеной, громко спросила:
— Кто?
— Я, — нерешительно ответил знакомый мужской голос, и я оттаяла. Распахнула дверь, отодвинулась в сторону, давая дорогу.
— Прости, что я без предупреждения, — покаялся Слава. — Возвращался к себе, проходил мимо твоего дома… Вот, решил завернуть.
— Отлично сделал! — поддержала я. — Мы как раз ужинаем.
— Ой!
Гость смутился.
— Может, я попозже? — начал он, но я, не слушая, втянула его в прихожую, закрыла дверь и велела:
— Раздевайся! То есть разувайся, — поправилась я торопливо.
Слава стащил с себя кроссовки и застыл в ожидании дальнейших распоряжений.
— Руки вымой.
И опять-таки он прошествовал в ванную без всяких возражений. Забавно все же командовать человеком, который старше тебя на пятнадцать лет.
Я прислонилась к косяку ванной и похвасталась:
— Папа ужин приготовил!
— Да? — спросил Слава без особого удивления.
Где уж ему понять мои чувства!
— Готов?
— Готов! — подтвердил гость.
— Пошли.
Мы вошли на кухню, я горделиво обвела взглядом обильный стол и сказала:
— Присоединяйся!
— С удовольствием, — ответил Слава. Наклонил голову и почтительно поздоровался.
— Здравствуйте, Дмитрий Семенович!
— Мы знакомы? — удивился папочка.
Настала неловкая пауза. Слава бросил на меня недоумевающий взгляд.
— Ира! Представь мне молодого человека! — призвал папочка.
Я рухнула на табуретку. Взглянула в глаза папочки и не увидела в них ничего, кроме обычного ледяного равнодушия к происходящему. Он не помнит Славу! Боже мой! Они познакомились несколько дней назад, а он уже ничего не помнит!
Слава молчал, и я поняла, что ситуацию придется брать в свои руки. Сделала над собой усилие, проглотила комок, застрявший в горле, и произнесла:
— Это Слава.
— Очень приятно, — вежливо откликнулся папочка.
Гость слегка поперхнулся, но быстро взял себя в руки и ответил так же вежливо:
— Мне тоже.
Я промолчала.
— Ну что ж, — бодро подытожил папочка, — хозяйничайте, молодые люди! Ирочка, корми гостя!
— Хорошо, — проговорила я, с трудом шевеля неповинующимися губами.
— Картошечка, огурчики, рыбка… В общем, ешьте на здоровье.
Папа встал из-за стола и с вежливым полупоклоном удалился в зал. Мы остались вдвоем.
Слава молчал, да и мне было нечего сказать.