резко привлекает меня к себе, что мои губы оказываются рядом с его ухом. От горячего мужского дыхания завитушки волос у моего лица покачиваются, как листик на дереве. Душа дышит светом. Обняв его за шею, я чувствую тяжелые удары его сердца. Его влажные ладони покоятся на моей талии, выжигая жаром мое тело. Между нами — трепетание сумерек, безмолвное созерцание. В округе — будто вьются райские кущи, а ангелы, сотворив ивовые плетенки, покрывают ими наши головы. С пылающим сердцем, меня переполняют эмоции с мощнейшим порывом выброса вдохновения. Души, зажженные единым огнем, образуют поцелуй.

Любовь дарит свет любой слепоте.

— Кажется, мы ослепили друг друга, — тонко-тонко произносит он, как будто едва уловимый летний ветерок пробирается к деревьям, шелестя листочками. Улыбка касается его глаз, показывая то, чем наполнена его душа.

Любовь не только ослепляет, но и преображает.

Кристаллизируется созерцательная мечтательность. Охваченная визитом музы, слова, звучавшие в глубине сердца, стекают в стихотворную форму. Потянувшись к нему, двигаясь под музыку, как на звездной колеснице, я целиком сливаюсь с поэзией и выражаюсь, созвучно мелодии:

* * *

Заволоченные звездной пеленою,

С легким замираем сердца,

Мы включаем огонёк жизни,

Открывая любовную дверцу.

Любовь ослепляет нас светом,

Образует мерцание душ сплетенных,

Раскрывает берега неземные,

Выпуская чувства томленных.

Поглощенные сладострастной бездной,

В нас раздаются ангельские голоса,

Растворяясь в зеленых глазах друг друга,

Перед нами распахиваются небеса.

Они увлекают нас в рай блаженный,

В его сокровенные, возвышенные глубины,

Неподвластные течению времени,

Где струится мелодия любви лебединая.

Там — теплое дыхание ветра,

Обвевающее наш соединенные ладони.

Луч луны пронизывают тела влюбленные,

Воссоздавая вселенскую гармонию.

Мы предстаем небесными светилами,

Излучая алмазное, чудесное сияние.

Струны сердец соприкасаются друг с другом,

А бесконечность… совершает таинство венчания.

Склонив голову, обхватив мое лицо ладонями, он, с затаенной чувственностью, — этот момент между взглядом и поцелуем подобен загоравшейся первой звезде на небе — как будто в первый раз, так страстно и в то же время нежно, искусно совмещая две формы сладости, впивается в губы, и душевный горизонт, затянутый тучами, рассеивается, открывая глазу цветочные долины с водной гладью, где бесконечных полей отражения незабудок возвышают в поднебесье.

— Место рядом с тобою действует на меня умиротворяюще, — оторвавшись от губ, он испускает в сладостном опьянении бархатным грудным голосом. — Мне не достать слов, чтобы описать тебя и эти строки… Ангел поэзии.

Объятая сердечным трепетом, поцелуем, я улыбаюсь, словно по велению сердца храню молчание, в котором гораздо больше слов, ведь в нем — вся душа, испепеляющая пламенем.

Открываю рот, чтобы попытаться произнести хоть слово, но он, блестя глазами, прикладывает палец к моим губам и качает головой, через секунду выражая то, что рвется наружу в виде строк песни, звучащей в сей романтичный момент:

— Если бы я мог перевести часы назад,

Я бы убедился, что свет не погаснет в темноте,

Я бы провел каждый час каждого дня,

Оберегая тебя…

Положив пальцы на мой затылок, приближая к себе, он похищает еще один раскрепощенный поцелуй с моих губ, под конец звучания музыки. Я пробуждаюсь из танцевального любовного забытья. И лишь в этот миг надо берет верх мысль, что мы целовались на глазах у большой толпы, моей модельной группы и Максимилиана. МАКСИМИЛИАН, БОЖЕ, ОН ЖЕ МОГ НАС УВИДЕТЬ. О чем я вообще всегда думаю?! «Ты под маской», — сознание унимает мой страх.

— На нас же смотрят… — стыдливо шепчу я. — И неприлично…

— С каких это пор ты стала такой дисциплинированной?! У вас, мадемуазель, неправильные представления о приличиях! — Мои щеки пылают. — Милана, я желал признаться, что… — произносит излучающий манящее тепло, но я отвлекаюсь, чувствуя чью-то руку, положенную на мое плечо. По взгляду Джексона сквозит недовольство.

— Милана, Милана, — трепещет звонкий голос Джуаны, — ты… ты… невероятная! — Я озираюсь на ее черное атласное приталенное на бретелях платье.

— Взаимно! — бормочу я, негодуя, что нам не удается поговорить с Джексоном.

Джексон пожимает руку Итану, приветствует всего лишь кивком Джуану. Мне ясны его мотивы.

— Мы только что подошли! — взвизгивает испанка, осматривая высокий потолок. — Зал грандиозно украшен… — мечтательно произносит она, — я чувствую себя представительницей тех времен. А ты, Милана, более к ним подходишь по стилю. Небесная звездочка, как сказал бы Максимилиан. — Я отделываюсь улыбками, напрягаясь от того, что Джексон уже несколько минут хочет поговорить со мной, но нас все отвлекают, будто намеренно. — Кстати, вы не видели его?

— Я общался с ним, он где-то здесь, — вставляет Джексон серьезным тоном, — предлагаю вам поискать его. — В его звучании слово «предлагаю» походит на приказ, дабы устранить тех, украл и без того нарушенное чувство уединения и свободы.

Итан отходит в сторону, заметив Питера, и начинает общаться с ним, успевая внедрить в него мысли о последнем футбольном матче. «Как и когда-то Даниэлю».

— Спасибо, Джексон! Ты с Беллой? — Я глотаю комок. Кровь приливает к сердцу. Я совсем вышибла из памяти, танцуя с Джексоном, что мы обязуемся не попадаться никому на глаза и хранить всеми силами наши встречи до определенного времени. Измученная таким положением вещей, жажду очутиться в том моменте жизни, когда сокрытия наших отношений канет в лето, и мы будем ходить и делать то, что нам заблагорассудиться.

— Нет, у нее образовались дела, — с неохотой проговаривает он.

— Милана, я пойду поищу наших. В этих масках так трудно разгадать гостей, — в приподнятом настроении заявляет Джуана. — Ещё поговорим.

Я медленно киваю, обдумывая, где нам с Джексоном найти место для разговора, который необходим обоим. По крайней мере, мне, чтобы кое-что ему сообщить до начала аукциона.

— Итак, леди и джентльмены, просьба сделать тишину в зале! — громогласно раздается от ведущего. «Не успела».

— Я присоединюсь к вам? — появляется Ритчелл.

Я смотрю на Джексона и, не зная почему, ощущаю на себе его неприятные чувства и игравшая на губах улыбка тает. Спустя секунду, сформировавшаяся в нем какая-то дума, позволяет выразить:

— Скоро буду. — Он разворачивается и уходит с дерзостью, выпустив шумный выдох.

— Что это с ним? — недоумевает Ритчелл, аплодируя началу торгов. — Вы помирились? — Ее сердце изнывает от неподачи откровенностей в тончайших подробностях.

Пронзив пристальный взгляд в его спину, будто умоляя его вернуться, с каплей злости бормочу:

— Мы даже и не поговорили с ним.

Сознание возвещает, что мне нужно рвануть за ним и немедля доложить то, что требуется.

— Не поговорили? — неверяще выходит из нее. — А мы всё видели с Питером, — слащавым голосом произносит она, подразумевая танец с поцелуями у всех на глазах.

— Но