В конце 60-х Александру Акимовичу Кокареву исполнилось 60 лет, для первого секретаря возраст предельный, и мы ждали изменений в руководстве краем. И в конце мая 1969 года звонит в район замзавотделом крайкома партии Иван Михайлович Сенашов и передает текст телеграммы, отправленной по почте, что завтра состоится внеочередной пленум крайкома партии по организационному вопросу и мне как члену крайкома явка на него обязательна. Но, как всегда, в период ледохода на Ангаре неблагоприятная погода для приема самолета. Наш мотыгинский аэропорт закрылся с утра, и, несмотря на мои просьбы, самолеты не принимали. Это было единственный раз за 12 лет, когда я не смог присутствовать на пленуме крайкома партии. О нелетной погоде я сообщил в крайком.

Пленум проходил всего тридцать минут, как мне рассказали позже, выбрали нового первого секретаря крайкома, а Кокарева перевели в Москву на должность председателя комитета государственных резервов при Совете Министров СССР.

– И кого ты, думаешь, избрали первым? – спрашивает Сенашов. Я ему сказал, что Татарчука, председателя крайисполкома. Он молодой и растущий руководитель.

– Вот и не угадал – избрали первым секретарем директора Норильского комбината Долгих, – и добавил, что его якобы порекомендовал на Политбюро ЦК А.Н. Косыгин, побывавший пару лет назад в Норильске.

Конечно, большинство секретарей жалело, что Кокарев покидает край, несмотря на то, что ему дали должность на уровне министра, но для него это было не то, что работать в крае. Потом, когда наши бывали у него в Москве, говорили, что он очень тоскует по краю и даже заявил, что если бы дали возможность вернуться, то ушел бы из Москвы пешком домой, в родной край.

А.А. Кокарев (1909-1991) был строгим даже в обращении со своим близким окружением. Рассказывали, как он отнесся к только что назначенному П.Ф. Ломако, бывшему министру, который стал докладывать о делах на работе. Он ему сказал:

– Потрудитесь прийти в крайком партии и лично доложить.

А когда только что назначенный председателем совнархоза В.Н. Кситарис пришел в кабинет Кокарева, расселся в кресле и закурил, Кокарев ему:

– Бросьте курить, здесь не кабак, – хотя сам он вроде курил, но я лично этого не видел.

Кокарев пришел на партийную работу с должности директора завода, но в работе не был технарем, а был выдающимся партийно-государственным деятелем. Он очень много сделал для развития Красноярского края. И если бы меня спросили, кто из руководителей края достоин памятника, я бы не раздумывая ответил – Александр Акимович Кокарев.

В.И. Долгих в то время ничего нового не мог принести в край, тем более он был не новичок и долгое время работал здесь, хорошо знал и весь партийно-хозяйственный актив. Поэтому чистку партаппарата он провел только на Севере, где ему были известны дела, в частности, на Таймыре и в Дудинке. А потом делал только частичные перестановки людей, не изгоняя их из края. А.А. Кокарев оставил очень хорошее наследство для В.И. Долгих во всех отношениях. Край в это время был на подъеме по всем основным направлениям. Красноярский край тогда все узнали в СССР по великим стройкам, которые здесь шли. Владимиру Ивановичу приходилось теперь только часто перерезать ленточки на новых объектах, среди них Красноярская ГЭС, памятник Ленину в Красноярске, дом-музей Ленина в Шушенском и другие крупные народно-хозяйственные и культурные объекты. Как говорится в таких случаях, этот человек родился в рубашке, но я еще к этой теме вернусь.

В шестидесятые годы мы отпраздновали пятьдесят лет советской власти. От имени Брежнева всех первых секретарей письмами поздравили с этой датой и прислали каждому по «Спидоле» и письменные принадлежности. А на 100-летие со дня рождения Ленина была учреждена правительственная награда в виде медали, и ей был дан почетный статус – носить на пиджаке выше всех именных наград. Награждались люди, имеющие заслуги в своей деятельности перед государством. Нам тогда на район было выделено 100 медалей, и награждение шло от имени Президиума Верховного Совета СССР.

После защиты кандидатской диссертации в 1969 году я стал чувствовать себя свободней, как гора с плеч свалилась. Больше стало свободного времени, можно было и в отпуске побывать без постоянных забот. В санаториях всегда встречал интересных людей, и не только из Советского Союза, но и из стран Содружества.

Как я бросил курить.

У нас, старообрядцев, запрещалось курение табака. Но мы жили теперь в совершенно других условиях, не изолированно от людей других вероисповеданий и национальностей. Из пяти мужиков в нашей семье двое, отец и старший брат, не пробовали табака, хотя оба побывали на войне, а вот другие покуривать стали рано. Я, например, с 8 или 9 лет сначала баловался, а потом втянулся. Но при родителях стал курить, уже находясь на военной службе, хотя табака мне никто посылкой не присылал. Курил и папиросы, и табак самосад сибирский, и поганую «зотовскую» махорку, но в голову тогда не приходило считать это вредным для здоровья. Уж на что в студенчестве жил на стипендию и небольшие заработки, а вот бросить курить не решался, поскольку от курения получал какое-то удовольствие и душевное успокоение, так мне тогда казалось.

Но вот в 1960 году я попал на операцию по удалению аппендикса в Северо-Енисейскую больницу, меня оперировал знаменитый хирург О.О. Алкс. Он и запретил после операции курить. Я его послушал, с большим трудом бросил курить. Но потом, как пошел на партийную работу, закурил, о чем я уже писал. Да закурил так, что одной пачки сигарет мне в день не хватало. До 60-х годов мы курили папиросы «Беломорканал», позже сигареты – переняли от европейцев. Теперь же я уже окончательно хотел бросить, но духу не хватало – не покуришь несколько дней, неделю, потом дорвешься и начинаешь курить еще пуще.

А помог мне побороть мое личное зло один случай. Как всегда, а это было в 1970 году, мы приехали из районов на пленум крайкома партии, разместились в гостинице «Огни Енисея». В крайкоме встретились друзья по партийной работе: А.А. Михайлов, богучанский секретарь, В.М. Соколов, секретарь Енисейского района, и договорились, как всегда, встретиться за ужином в ресторане. Там я закурил, а мне Соколов говорит:

– Зачем ты так много куришь, ведь от табака стал весь зеленый. Брось курить, я вот уже полтора года не курю.

Я им ничего не сказал. В тот вечер я много курил. Утром встал и почувствовал себя угнетающе. Думаю: что бы мне не попробовать действительно бросить курить? До завтрака и после я