Счастливый толстяк на улице потянулся за банкой. Женщина мгновенно подняла ее на вытянутой руке и даже встала на цыпочки. Он подпрыгнул – но впустую; она сделала шаг назад, потеряла равновесие, пролила чуть не полбанки и изобразила гримасу ужаса. Оба хохочут.

Интересно, что они думают о скандинавах с их жирофобией и безумными ценами на сладкие напитки? Наверное, уверены – они спятили.

А я все равно куплю. Пусть позавидуют, шведанки-недоумки.

Когда-то они с Эми этим и занимались. Смеялись над шведами. Как они ржали, наблюдая за шведской компанией в ресторане в Нью-Йорке! В течение всего ужина шведы нарушили молчание один раз – удивились непомерной величине порций. Сидели, искоса поглядывая друг на друга, и молча жевали знаменитые стейки величиной со скаковое седло. Или тридцатилетние балбесы с обритой головой, таскающие за собой пластиковые контейнеры с домашней едой на пикник в Центральном парке. Эми чуть не сгибалась пополам от хохота.

Юхан поморщился. С чего бы он вдруг про нее вспомнил?

Не до нее.

Отошел к письменному столу.

Он, по сути, самый могущественный человек в Швеции. А она? Поехала со своим мотоциклистом в Париж, чтобы еще хоть на пару недель… как она там выразилась? Почувствовать себя женщиной… Скорее всего, этот парижанин натрахался вволю и бросил случайную подружку. А она вернулась в свой Вермонт плакать в жилетку какому-нибудь провинциальному идиоту из ее одноклассников.

Юхан мог бы ее найти – проще простого. Пару раз он даже погуглил ее фамилию, даже открыл фейсбук, но на том все и закончилось.

Она это не заслужила.

Но все равно заноза осталась. Как сложилась ее судьба?

Больше всего ей хотелось умереть. За последние дни желания сменялись: Молли, вода, еда, тепло, дом… все что угодно, только не этот ад. Но теперь уже ничто не казалось важным. Хелена хотела умереть. Невыносимая головная боль рассекала голову и отдавалась электрическими разрядами в каких-то шейных нервах. Она мечтала только об одном – об освобождении. А в ее положении путь к освобождению тоже только один: умереть.

Опять их куда-то повезли. Опять скотовоз, опять выкрики, ругань, сыплющиеся удары. Перед тем как поднять пандус, загрузили черные мешки с покойниками.

Все. Я больше не могу.

Тысячу раз ей приходила в голову эта мысль, но грудная клетка продолжала упрямо подниматься и опускаться, словно это имело хоть какой-то смысл – дышать.

Если полузабытье можно назвать сном, ей снился Ландон, как он ее спасает. Как-то проснулась и услышала: он ее зовет. Откликнулась, но, конечно же, он ее не услышал. И не мог услышать: тут же начал истошно вопить весь барак. Определить, что это было, сон или взрыв коллективной паники, она не смогла. Через несколько минут все стихло.

А вчера она видела отца. Он вылез из канализационного люка с ружьем на спине.

Хелена, солнышко, ты видела лису? Видела лису-у-у…

И вдруг за считаные секунды изменился: тело высохло до скелета, испарилось белым дымком, рот искривился в мучительной гримасе, слюна превращалась в мыльные пузыри, они медленно поднимались к потолку.

Хеле-е-е-е… су-у-у…

Она хотела его потрогать, но не смогла встать. Рот отца округлился, он дышал, как пойманная рыба.

Хеле-е-е-е…

Теперь и лицо растворилось, как в кислоте, остался только череп.

Хелена закричала – ей показалось, за ней приходила сама смерть.

Грузовик накренился, ее прижало к груде мешков с трупами.

Человеческая кожа. В медицинском училище она научилась зашивать раны. Она и сейчас помнила свое удивление – насколько же прочна и эластична кожа человека! Прогибается почти на длину идеально заточенной иглы, но никак не хочет прокалываться. Хелена с восхищением смотрела на уверенные действия хирурга: подумать только, как легко отремонтировать человека!

Потом, конечно, первое впечатление поблекло. До нее постепенно дошло: медицина не всесильна.

Ей суждено умереть. Рядом какая-то пожилая женщина что-то бормочет, старается изо всех сил. Хочет что-то сказать? Или просто пытается дышать? Хелена открыла рот, чтобы как-то ее утешить, но губы несчастной внезапно перестали двигаться. Голова упала на грудь.

Наверное, сейчас все и произойдет.

Молли…

Она зажмурилась.

Не переживай, моя девочка. Все будет хорошо. Ты вырастешь большой и сильной.

Постаралась представить лицо Ландона. Жесткая светлая борода. Голубые, как весеннее небо, глаза, мягкие пушистые волосы на руках.

Он, конечно, забрал Молли. Она совершенно уверена: он забрал Молли к себе. И наверняка уехал в Упсалу, там безопаснее. Хелена представила картину: Ландон сидит на краю кровати в своих истертых джинсах, а Молли спит, волосы раскиданы по подушке.

Молли, Молли…

Мысли путались, но вдруг грузовик затормозил так резко, что ее отбросило вперед. Сонливость как рукой сняло.

А теперь они будут нас хоронить. Сбросят в какой-нибудь ров вместе с трупами и пустят бульдозер.

Услышала, как опускается пандус, и уперлась в пол руками, пытаясь встать.

– Погоди открывать! Мы еще не поставили заграждение!

– Какая разница? Они все либо мертвые, либо совсем дохляки. Не убегут.

Пандус опустился. Уже светает – а она-то думала, никогда больше не увидит небо.

– По двое с каждой стороны! Быстро!

Странно: она увидела свет, и ей расхотелось умирать. С трудом встала на ноги и двинулась к пандусу. Болело все тело, но Хелена решила не сдаваться. Солнечный свет – символ жизни, а не смерти. Как только ноги коснутся земли, она побежит. Сколько пробежит – столько пробежит. Будет бежать, пока не подломятся ноги, пока не догонит пуля.

Они еще не поставили заграждение.

Посмотрела на растущий с каждым шагом лоскут по-рассветному блеклого неба.

Дошла до пандуса и увидела людей с железными палками в руках, а позади них – длинное низкое строение.

Снова подняла глаза и прищурилась.

И тут грянул первый выстрел.

Ландон сразу понял: она. Даже со спины. Это ее спина, ее волосы, хотя спутаны и перепачканы кровью.

Сотни людей спускались по наклонному пандусу из огромного скотовоза и брели в низкое приземистое здание. На крыше красовалась вывеска:

БОЙНЯ УКЕРЁ

После секундного колебания поднял пистолет и выстрелил в воздух. Произошло все именно так, как он мысленно репетировал тысячу раз.

– Хелена!

Она повернулась и увидела. Рот приоткрылся, чтобы что-то крикнуть, но в эту секунду грохнул еще один выстрел. С другой стороны.