Невозможно представить, как бы выглядела жизнь на суше без пресноводных насекомых. Комары, стрекозы, поденки, веснянки, ручейники, которые на личиночной стадии развиваются в воде, а во взрослом возрасте ее покидают, связывают воедино водные и наземные экосистемы. Благодаря им прибрежная полоса получает в три – пять раз больше азота, чем за счет атмосферных осадков и азотофиксирующих бактерий[234]. На берега крупных водоемов регулярно проливается поток органики в виде имаго водных насекомых – настоящий крылатый дождь. Подсчитано, что его интенсивность в 100 раз превосходит вторичную продуктивность прибрежных территорий, т. е. скорость, с которой растет биомасса всех обитающих там сухопутных животных, бактерий и грибов, вместе взятых[235]. Например, когда из личинок выплаживаются взрослые комары-хаобориды, в своих телах на берег они ежегодно выносят от 7 до 400 млн т углерода – сколько пищи для птиц и других наземных существ![236] Африканские женщины ловят роящихся хаоборид, вываривают и делают из них кунга – блюдо, похожее на лепешки или котлеты. Ливингстон говорил, что кунга по вкусу напомнила ему икру.

Если бы из пресноводных водоемов исчезли насекомые, в них немедленно наступил бы коллапс. Погибла бы рыба, для которой водные насекомые служат одним из основных источников корма. Ручьи, лесные речки и озера оказались бы доверху завалены прошлогодними листьями, поскольку некому было бы проводить их первичную переработку. К примеру, одна личинка ручейника может ежедневно пропускать через свой кишечник до 0,5 мг листового опада[237]. Звучит не очень впечатляюще, но помножьте это на огромное число ручейников, плотность популяции которых может достигать колоссальных величин. Например, в мелководных частях Байкала на один квадратный метр дна приходится до 2500 этих созданий![238] Личинки ручейников-гидропсихид (Hydropsychidae) и вовсе являются ландшафтообразующими. Они заплетают дно речек шелковыми ловчими сетями, к которым липнут проплывающие мимо растительные и животные останки. Шелковые нити крепятся к частичкам грунта, связывая их между собой, что препятствует размыванию дна и влияет на свойства речного русла[239]. Уже во времена динозавров тучи ручейников, роясь над водой, заполоняли все вокруг, попутно прилипая к натекам смолы: ученым однажды попался кусок бирманского мелового янтаря, забитый сотней ручейников одного вида![240]

* Шаров А. Г. Своеобразные палеозойские бескрылые насекомые нового отряда Monura (Insecta, Apterygota) // Докл. АН СССР, 1957. T. 115. C. 795–799.

Но насекомые не всегда кишмя кишели в воде. Хотя водные формы встречаются по меньшей мере среди 10 современных отрядов, первые 100 с лишним миллионов лет эволюции насекомые фактически не имели отношения к водной стихии. В это время они могли лишь скакать у кромки воды, как это делали дазилептусы (Dasyleptus) – вымершие археогнаты с одним членистым «хвостом» на конце брюшка (рис. 10.1). Дазилептусы во множестве встречаются начиная с верхнего карбона и до триаса включительно, иногда они лежат по несколько штук на одном камне. Собственно, такая многочисленность и дала основание заподозрить дазилептусов в околоводном образе жизни: чем ты ближе к воде, тем больше шансов в нее упасть и превратиться в окаменелость. В то же время никаких особых приспособлений ни для плавания, ни для водного дыхания у дазилептусов не было.

* Kukalova J. Permian mayfly nymphs // Psyche. 1968. Vol. 75. P. 310–327.

Древнейшими насекомыми с отчетливыми адаптациями к жизни в воде считаются личинки поденок с трахейными жабрами по бокам тела (рис. 10.2)[241]. Они были найдены в раннепермских отложениях возрастом около 290 млн лет. В более древних слоях личинок поденок нет, хотя взрослые поденкоподобные насекомые попадаются там регулярно. Обнаруженное в Богемском угольном бассейне 10-сантиметровое членистоногое с тремя хвостами, считавшееся личинкой гигантской поденки Bojophlebia, на поверку оказалось щетинохвосткой-переростком. Такое же расхождение прослеживается и в находках других водных насекомых. Например, несмотря на обилие взрослых стрекоз, в каменноугольных и пермских отложениях нет ни одной стрекозиной личинки. Водные личинки стрекоз в палеонтологической летописи появляются только ближе к концу триаса, с опозданием в десятки миллионов лет (рис. 10.3). С ручейниками похожая ситуация: крылья взрослых особей находят уже в ранней перми, а вот домики их водных личинок известны лишь с ранней юры. В данном случае сухопутных «родителей» и водных «детей» разделяет почти 70 млн лет! Недавняя попытка сократить этот разрыв окончилась безрезультатно: предполагаемые домики ручейников в морских отложениях пермского периода при внимательном рассмотрении оказались трубками донных червей.

* Притыкина Л. Н. Новые стрекозы из нижнемеловых отложений Забайкалья и Монголии // Фауна, флора и биостратиграфия мезозоя и кайнозоя Монголии // Труды совместной советско-монгольской палеонтологической экспедиции, 1977. Вып. 4. С. 81–96.