на протяжении десяти лет, прошедших со дня ее смерти. Но он смотрит слишком пристально, как смотрел бы любой любящий во Флоренции, в Лондоне, да и во всем мире. Многие смотрят так. Всегда и везде.

Данте понимает, что происходит. Он знает, что тогда, десять лет назад, он видел одну Беатриче, а теперь видит другую. Великолепие, представшее перед ним, — это отражение великолепия куда большего, исторгающее из него строки:

Живого света вечное блистанье!

Кому б из тех, кого Парнас бледнил,

кто пил из струй его в миг трепетанья,

ты ум бездонный чудом не затмил,

когда вернуть видение пытаясь,

я в небе тень гармонии ловил,

что вдаль плыла, свободно растворяясь?[165]

(XXXI, 139–145).

Глава одиннадцатая. Рай

Итак, мы видим настоящую Беатриче. Ее новая красота ослепительна. В ней теперь легко распознается не только присущее ей от природы обаяние образа, но и его сила, дополненная божественным знанием. Это без возражений признается всеми окружающими. Ее новая небесная жизнь открыла дорогу для бесконечного совершенствования. В этом смысле ее образ может рассматриваться одновременно как сам по себе, так и по отношению ко всем остальным или по отношению к Богу. Любой подход будет сложным, но ее образ все равно останется центральным. Беатриче — это не только тип любовных отношений; это еще и тип отношений вообще.

«Рай» стремится продемонстрировать блаженный мир — правильные отношения людей между собой и правильные отношения между людьми и Богом. Эти отношения настолько отличаются от общераспространенных, что и людьми-то этих духов назвать нельзя, скорее, они похожи на инопланетян, а точнее на боголюдей, похожи не обликом, а именно видом взаимоотношений. Их эмпатия достигает уровня абсолютного взаимопроникновения, они уже не нуждаются ни в каком другом виде общения. Во всяком случае, так следует из текста поэмы. Возможно ли такое — не нам судить. Попробуем все же разобраться. Для начала скажем, что описанные состояния нам просто не с чем сравнить. Блаженные живут в условиях постоянно меняющегося света. Они и свет — одно. Из-за того, что эти условия нам незнакомы, нам трудно их анализировать. А еще нам мешает высокомудрая велеречивость. Допустим, Данте, вслед за Фомой Аквинским, делает блаженство результатом интеллектуального усилия. Но Данте, уже совершенно помимо святого Фомы, страстно стремится познать новое, учится, и нам нелегко поверить, что это нужно для создания определенного поэтического эффекта. И при всей нашей признательности христианству, будь то внутри или вне Церкви, нам нелегко принять Воплощение как кульминацию человеческого существования; поэтому полностью процесс «обожествления» представить довольно сложно. Нам трудно принять предположение о том, что третья часть поэмы является поэтической вершиной. Изумление, которое испытывает Вергилий при виде процессии, сопровождавшей колесницу, не проходит. «Комедия» должна была стать развитием «Энеиды». Возможно, автор и не собирался этого делать. Но с философской и с психологической точек зрения Вергилию вообще трудно было понять Рай. Однако сомнительно, чтобы наше знакомство с трудами святого Фомы Аквинского давало бы нам какие-то преимущества по сравнению с Вергилием в понимании поэтической глубины поэмы. Данте считает, что святой Фома немного перестарался с изображением рая. Наверное, святому Фоме было бы трудно понять и принять дантовскую тему Беатриче в применении к Раю. Но без знакомства с работами святого Фомы исследовать творчество Данте затруднительно. Впрочем, это наши трудности. Несомненно, в «Раю» то, что перед нами описание усовершенствованной вселенной. Данте показывает это на своем собственном примере, посредством своего собственного Образа, развивающегося в соответствии с новым знанием, которым наделяет его Беатриче. Но он слышит голоса многих других, которые были верны другим Образам, и многих из тех, кто избрал другой Путь, Путь Отрицания. В пользу принятия этого пути говорят его многочисленные сторонники, но здесь, в Раю, и Путь Утверждения, и Путь Отрицания — только воспоминания о земной жизни, хотя наполненная жизнь здешних обитателей делает их чем-то большим, чем просто воспоминаниями. Поэзия и должна преодолеть этот элемент прошлого и превратить его в настоящее. Здесь больше нет разницы между Отрицанием и Утверждением; это подлинная жизнь, о которой мы слышали. Образ Беатриче это подтверждает. Это образ того, кто был на земле, кто покинул землю и есть только здесь и сейчас. То есть ее бытование на земле есть акт утверждения, превратившийся после ее ухода из жизни, в факт отрицания. Когда-то она была флорентийкой, затем перестала ей быть, а здесь и теперь она и флорентийка, и нет. По существу, она — совпадение противоположностей, возможное на небесах. Да, и голос и смысл ее слов теперь неизмеримо шире, чем на земле, но она все та же Беатриче. Это трудно представить. Помогает наше знание о том, что она любит Данте, о чем поведала вторая песнь «Ада». Это делает ее образ по-человечески достоверным.

Однако у «Рая» есть и другая сторона. Помимо того, что это образ всей искупленной вселенной, это еще и образ искупленного Пути. Это, так сказать, образ искупленного любовного романа, то есть обычного любовного романа, если бы в нем все шло так, как должно. Поэма может быть больше или меньше, по нашему выбору. Важные этапы в становлении романтического сознания подчеркнуты и классическим выводом. «Рай», как и «Чистилище», возвращают нас к самому первому изумлению. Образ священного грифона в его двух ипостасях подчеркивает вывод. С точки зрения доктрины все теперь гораздо отчетливее, чем было в «Новой жизни», и все же ситуация недалеко ушла от начала. Но здесь уже не действует первородный грех, который мог бы придать любовному роману дальнейшее развитие. Данте уже обладает «свободой и силой». Таким образом, при наличии воли уже ничто не может помешать его пути.

Данте показывают преображение добра в зло, то развитие событий, которое могло бы нанести ущерб душам, поддавшимся страстям, но нисколько не повредило бы Небесному Граду. Он смотрит на Беатриче, и ее «неземная улыбка» снова легко ловит его в прежние сети (XXXII, 5–6), но богини, стоящие рядом, не советуют ему смотреть «слишком напряженно». И верно: его постигла кратковременная слепота, как человека, неосторожно взглянувшего на солнце. «Святое войско» уходит, но нам важны слова:

Когда же с малым зренье вновь сроднилось

(Я молвлю «с малым», мысля о большом,

С которым ощущенье разлучилось).

(Чистилище, XXXII, 13–15)

Что такое