— Случайность? Я не оспариваю волю случая, сиора. Ибо он — вечная помеха в любых грандиозных планах. Постоянно все идет не так, как задумано. И в данный момент «случайность» играла не против тебя. А против того, кто растил себе тзамас, способную разорвать мир в клочья, но не сделавшую это. Любые предсказания не сбываются, если человек им не соответствует. Ты оказалась сильнее, браслет был на твоей стороне и план осколка не сработал. Я бы сказал даже иначе — провалился.

— Быть может, и провалился. Но того, что случилось, уже достаточно. Всех разрушений, что произошли не по моему желанию, но все же по моей вине. Я боюсь, Мильвио. Боюсь этого осколка, того, кто теперь Эрего да Монтаг. «Человека», которого слушаются шаутты, — она резко села на лавке. — Боюсь, потому что не понимаю его. И не могу предугадать планов, которые он вынашивает. Кажется, что он везде. Действует в совершенно разных областях и стремился к этому веками. Ждал подходящего момента. Ждал меня. Ты же понимаешь, о чем я?

Мильвио ответил ей кивком. Было в этом жесте и согласие, и приглашение продолжить.

— Он заманил меня на Талорис с помощью Найли. Пробудил мою силу. Тион не зря заблокировал способности некромантов, сделал тех указывающими. Для того, чтобы сидящий на троне Талориса никогда не вырвался из ловушки. А я освободила тварь из тюрьмы тела Скованного, где она просидела эпоху!

— Мы говорили об этом в доме Бланки. И что с Найли он допустил ошибку.

— Ошибку ли? Все ли мы знаем о нем и о его планах на девочку? О его целях? Смотри. Он интригует в Горном герцогстве, обретает новое тело, создает новую веру, объединяет людей, возвращает из небытия других, которых не видели со времен восстания Вэйрэна. Но нас из виду он никогда не упускал. Я была нужна ему. — Она думала об этом всю дорогу от Рионы, а потом еще и здесь, ожидая возвращения друзей. Эти странные мысли нахлынули на нее внезапно и теперь не давали покоя. — И если нужна не прямо вот сейчас, то это как нож, хорошо припрятанный где-то в потаенном месте. Пригодится со временем.

— Или, что тоже вероятно, угодит тебе же под ребро. Но продолжай.

— Ты ведь уже понял.

— Я хочу, чтобы ты озвучила мои собственные мысли и догадки.

Шерон уселась поудобнее, воодушевленная тем, что треттинец не считает ее размышления глупостью. Она пыталась поговорить об этом с Лавиани, но та лишь зафыркала и замахала руками:

— Шерон, девочка, сегодня у меня дурное настроение, не желаю знать больших гадостей, чем уже случились. Так что оставь меня в покое со своим проклятущим Темным Наездником!

— Он готовил меня к тому, чтобы стать таким ножом, — сказать это оказалось куда проще, чем раньше. — Я поняла это, когда вспомнила о том, что рассказала Лавиани. О встрече в предгорье Мышиных гор, когда мы убегали от ловчих.

— Она столкнулась с шауттом.

— Да. Тем, что отправил меня на Талорис. Взявшим тело сойки. Ставшим Рукавичкой. Он следил за нами, прежде чем отправиться в Горное герцогство, и подсказал Лавиани об опасности. А еще о том, где мы с тобой, чтобы она с Тэо нашли нас. Демон выполнял чужой приказ, делал то, что было велено. И еще. Ни разу никто не сделал попытки отобрать статуэтку Арилы, когда была такая возможность. Шаутт мог забрать ее сразу, в ту ночь, когда Пружина пробудил ее. А потом на Талорисе. Но даже попытки не сделал.

Мильвио снова кивнул.

— А ведь она опасна для него. Ты сам говорил.

— Только если отнести на ту сторону. Что было совершенно невозможно. Пока не появилась Бланка. Не наделяй осколок всемогуществом. Он не всеведущ. Новость о том, что жив волшебник — стала для него неожиданностью. А это случилось уже когда ты была в Эльвате. О госпоже Эрбет он не знал. До гибели Облака, а, возможно, и сейчас не знает, что вернулась ипостась Мири, способная менять нити мироздания и открывать путь в мир демонов.

— Ты уничтожил его планы.

— Тем, что встретился у вас на пути? — улыбка. — Тэо не стал пустым, и у человечества этой эпохи есть асторэ. Ты — не слабый некромант, подверженный капризам смерти. В Бланке пробудились способности. Впрочем, здесь моей заслуги нет. Да. Осколок рассчитывал на совершенно иное. Но у него все же получилось слишком многое. Когда статуэтка оказалась среди людей слабой воли, попала к контрабандистам, она потащила их в Аркус — и вы пошли следом. А после ты зачерпнула столько силы, что должна была… как там говорит наша милая ворчливая сиора? «Чокнуться». Чтобы расколоть мир, привести его к хаосу, и сопротивление юга в этой войне закончилось бы. Но у тебя появился браслет. И та сила, которая прошла через твой дар, не причинила вреда.

— И тогда сработало другое. Кар и Облако. Все это было сделано ради воскрешения Нейси. Весь мой долгий путь.

— Но ты опять не разорвала мир.

— Я уничтожила целый город!

Он вздохнул:

— Понимаю, чего ты боишься.

— Со времен Бледных равнин Даула у осколка было много времени и, полагаю, возможностей подготовить разные варианты, чтобы прийти к своей цели. И если не получилось пока, получится позже.

— Послушай меня, Шерон из Нимада. Что бы он ни делал, у него не выйдет, — серьезно ответил ей Мильвио. — Да. Ты величайшая тзамас нынешней эпохи. И, полагаю, через какое-то количество лет, те, кто сражались с нами у Мокрого камня, по опыту будут проигрывать тебе. По силе уже проигрывают. Но при всем том, ты указывающая из Нимада. Человек, воспитанный добрыми людьми. Та, кто защищает. Это твоя суть. Ты не поддашься на то, что ломает других: власти или желанию быть самой сильной, жажде множить смерти. В тебе стальной стержень, который не способен согнуть даже Вэйрэн, какие бы козни он ни строил.

— Этого достаточно?

— Более чем. А еще у тебя есть друзья. И среди них твой скромный слуга, в том числе, — он галантно, насколько это вообще было возможно в лодке, поклонился. Задумался на мгновение. — Знаешь. Я понял, что никогда не говорил об этом. Сейчас вполне подходящее время и место. Впереди нас ждет буря и такой возможности может уже не представиться.

— Не говорил что? — не поняла девушка.

— Что люблю тебя.

Герцог Анселмо де Бенигно вернулся до рассвета и сразу послал за ними.

Расположившись в одиночестве, без советников и охраны, на кухне, при свечах, возле большого, растопленного,