Вдруг окрестности разорвал оглушительный, сокрушающий все вокруг грохот. Он возник посреди темноты, прямо под дамбой. Когда этот громоподобный звук достиг пика, в пространстве за моим двойником возник огромный одноглазый фантом. Из его единственного глаза вылетел белый световой луч, протянувшийся высоко, до самого неба. Но продолжалось это, наверное, всего секунду.

Стоявший прямо передо мной двойник испуганно втянул голову в плечи и оглянулся. Краем глаза я увидел нечто невероятное.

Это был огромный одноглазый мотоцикл. Я в одно мгновение взбежал на дамбу по склону. Эта устрашающая картина разом разрушила гипнотические чары, и я пришел в себя.

Взревел двигатель, из-под колес полетел гравий. Шум был такой, что хотелось заткнуть уши. Потом раздался резкий металлический скрип. Тормоза! Громко взрыли землю шины.

Вызвавший весь этот жуткий шум мотоцикл резко остановился прямо передо мной, подняв тучу пыли. Ночной ветер трепал волосы восседавшего на металлическом коне человека. Он поднял кверху какую-то штуковину вроде палки. Что это у него? Не успел я подумать, как палка со страшным грохотом выплюнула из себя огонь. Красный огненный столб поднялся к небу, больно резанув по глазам.

– Эй! Масико-кун! Ты куда? – окликнула меня загадочная фигура на железном коне.

Тут только я заметил спину своего двойника, решившего покинуть сцену. Но сделать это незаметно не получилось – свет фары выхватил силуэт из темноты и не хотел отпускать. Я подумал, не догнать ли его, но отказался от этой мысли. Теперь фара светила на меня, прямо в лицо. Я поднял руки, защищаясь от слепящего луча.

– Есть еще один Масико-кун… Ты ведь так думаешь, да? Ладно, закоперщик сбежал. Придется мне все тебе объяснить. Глянь-ка в зеркало. Как следует посмотри. Ну, похож ты на Масико?

– Митараи?! – вырвалось у меня.

– Ну что, открыл глаза? Ладно… Давай, вдохни и погляди.

Он продолжал светить мне в лицо фарой.

Митараи, превратившийся в моих глазах в черный силуэт, держал в руке маленькое прямоугольное зеркальце. В нем отражалось мое лицо, ярко освещенное фарой. Я придвинулся ближе. На меня смотрел незнакомый мне человек.

– Понял? Вот твое лицо. Запомни его хорошенько.

С этими словами Митараи выключил двигатель мотоцикла. Потушил фару, и в округе вновь наступила тишина, в которой жили только звуки насекомых и лунный свет.

* * *

Спустя десять минут я сидел на мотоцикле позади Митараи, не имея представления о том, куда мы направляемся. Разговор, начавшийся на дамбе, не получился, превратившись в спор и пререкания. Митараи это надоело, и он, заявив: «Потом поговорим, а пока садись», чуть ли не насильно заставил меня сесть на мотоцикл.

Переехав Аракаву, мы помчались по тихим ночным улицам. Митараи, у которого даже шлема на голове не было, гнал как сумасшедший. Ветер свистел в ушах. Мне стало страшно, и я крикнул:

– Давай потише!

– Не тебе, тупому, меня учить! – донесся из-за спины Митараи громкий голос.

Наконец мотоцикл остановился на углу квартала, застроенного высокими зданиями. Фу, обошлось! Чудо, что эта бешеная гонка закончилась без жертв. Митараи так петлял по улицам, что я никак не мог сообразить, где мы оказались.

– Ты куда меня завез?

Митараи перевесил на плечо болтавшийся на груди обрез и, слезая с мотоцикла, нервно бросил: «Да какая разница!» – и подтянул веревку, один конец которой был привязан к дулу, а другой – к прикладу обреза.

– Как звали твою покойную жену? Тикако? – решил он вдруг продолжить прерванный на дамбе разговор. – А ты день рождения ее помнишь?

– Ты тут собрался ее гороскоп составить? – с раздражением спросил я.

– Забыл? День рождения жены забыл…

– Ну-у… забыл.

Митараи кивнул с победным видом.

– Ладно. А у Нана-тян когда день рождения?

– Моей девочке гороскоп уже не поможет.

– Гороскоп тут ни при чем. Так когда она родилась?

– В мае. Когда зацветает овощная рассада. Потому мы и назвали ее Нана[63].

– О! Ты меня удивляешь. Прямо поэт… Тогда еще один вопросик: ты из своего дома в Нисиогу на работу куда ездил? Как фирма называется?

– М-м… не могу вспомнить. Куда ты клонишь? Какое это имеет отношение к делу? Я хочу знать, что с Рёко. Ты сказал, что в доме Ихары ее нет.

– Нет! Голову даю на отсечение, – уверенно кивнул Митараи. Мы шли по тротуару, я смотрел на него в профиль.

– Где же она тогда? Я все больницы в округе прошерстил. Ни в одну из них Рёко не привозили. Кроме дома Ихары, директора «Френд лоун»…

– Масико-кун, смотри, это «АбАб». – Митараи остановился и указал рукой на здание, в котором находился магазин. – На той стороне улицы адрес такой: район Тайто, Минами Уэно, 2-25-28. А теперь, Масико-кун, будь добр, объясни, где находится «Френд лоун»?

Я посмотрел туда, куда указывал Митараи. Это место часто упоминалось в дневнике Тикако, и в моих записках тоже. Если это «АбАб», то вот там, выходит, «Ядзима-билдинг»? На окне седьмого этажа должны быть крупные буквы «Френд лоун»…

Где же они?! Я не верил своим глазам. Поискал вокруг глазами – никаких следов, ничего похожего. Что за черт!

– Что… ну… наверное, не та улица. Может, там, на той стороне…

Мы перешли на другое место. Я сам не заметил, как перешел на бег. Но и там никаких признаков знакомых букв не обнаружилось.

Что же это такое?

– Ничего не понимаю… Как это? Переехали, что ли?

– Никто никуда не переезжал, Масико-кун. Просто ничего этого не было изначально, – донеслись из-за моей спины поразительные слова Митараи, смешавшиеся со звуком его шагов.

– Не было?..

– Точно. Не было с самого начала. Это все иллюзия.

– Иллюзия?

– Именно. Вспомни свои слова. Ты не знаешь ни даты рождения жены, ни названия фирмы, где работал. То есть ты пока так ничего и не вспомнил. Вот эти тетрадки, тобой прочитанные, создали оптический обман, за которым скрыто твое прошлое.

Я был потрясен. Стоял на тротуаре перед «АбАб» и не мог пошевелиться. Слова застревали в горле.

– Но… однако… но… мне… ты говоришь, но… помню, как я ковылял по заснеженной дороге… жил с женщиной…

– Ну, такое с каждым случается – и зима, и женщины… За двадцать-то с лишним лет можно накопить опыт. Это все иллюзии, оптический обман, Масико-кун. Всё, гипноз окончен! Разуй глаза!

Я резко повернулся к нему. Все во мне кипело.

– Ты бредишь, Митараи! Ненормальный! Что ты говоришь? Это все твои фантазии!