– А вот это лишнее, – воспротивилась Ника, пробираясь вслед за подругой через переполненный зал.

– Брось. Я уже получила аванс, – крикнула, обернувшись через плечо, Наталья. – Не говорю уже о чаевых! Людям нравится, как я работаю! Это просто судьба!

– Не иначе, – согласилась с ней Ника, выбравшись наконец наружу. Она с наслаждением вдохнула чистый воздух, усадила сына на заднее сиденье такси, с шофером которого моментально договорилась Наталья. Ее знали уже и здесь – шофер обращался с ней почтительно, как с немаловажным лицом, облеченным властью. Когда она достала сигареты, парень с готовностью поднес ей зажигалку и деликатно отошел в сторонку, чтобы не мешать прощанию подруг.

– Видела я твоего Ярослава, прискакал еще до восьми и ждал меня, стучал зубами. – Наталья выпустила дым и заговорщицки сощурилась: – Скажи на милость, что у него на уме? Такие вопросы задавал… Он вообще вменяем?

– А о чем он спросил? – напряженно улыбнулась Ника. Она от души надеялась, что приятель сдержал обещание и не оглушил Наталью информацией о воскрешении ее хозяйки. Та развела руками:

– Не догадаешься! Сохранился ли у меня список людей, которых я обзванивала и звала на похороны Ксении!

– А список сохранился?

– Понятия не имею! Я еще не все вещи разобрала, а уж в бумажках и подавно не копалась! Может, сунула в сумку, может, бросила – зачем он мне? Я этих людей видела на поминках в первый и последний раз. Но он очень просил найти, так что я обещала. Кстати, если тебя бессонница одолеет – поищи, может, повезет. Там листов десять, Михаил Юрьевич лично телефоны и имена написал. Зачем они Ярославу, не знаешь?

– Наверное, хочет привлечь к делу свидетелей, – туманно предположила Ника. – Поищу, если разрешаешь.

– Да это-то ладно, – махнула рукой Наталья. – Он меня спросил, прощалась ли я лично с телом? Видела ли Ксению после смерти? У меня прямо мороз по коже пошел, я же покойников боюсь страшно! Не поверишь – в мои-то годы ни разу на похоронах не была, все только на поминках! Но и это бы еще ладно! Он спросил, не знаю ли я случайно – когда гости прощались с телом, гроб был открыт или закрыт?

– Тебя же там не было… – начала Ника, но подруга ее оборвала:

– А я как раз знаю! Гроб был открыт!

– В самом деле? – пролепетала Ника, чувствуя, что асфальт под ногами становится текучим и зыбким, как песок. – Открыт? Ты говоришь, на похороны приехало человек сто? Они ее прежде знали?

– Ну разумеется, приехали, кто бы отказал Банницкому! – фыркнула та. – Ярослав вцепился в меня, как майский клещ, все допытывался, откуда я это взяла, а я ответила, что гости на поминках обсуждали, как она выглядела, сильно ли изменилась за пять лет… Я все слышала, хотя старалась не слушать… Не могу представить Ксению в гробу, не желаю! А еще твой приятель спросил – не было ли речи о том, чтобы кремировать тело? Не хотел ли этого Михаил Юрьевич? Я сказала, что нет, и спросила – все ли у него в порядке с головой? Что это его кладбищенская тема заела?

– Не знаю. – Ника пожала ей руки и торопливо уселась в машину. – Прости, но мне надо поскорее уложить ребенка. Не знаю, как тебя благодарить!

– Да живи, сколько хочешь, мне только веселей. – Наталья наклонилась и поцеловала в щеку ребенка, который поморщился и оттолкнул ее пухлой ручкой. Женщина, сразу погрустнев, улыбнулась: – От меня кабаком пахнет, ему не нравится… Пока! Я, может быть, сегодня не приеду! А ты сразу ложись спать – на тебе лица нет! Что и говорить, когда уходишь из дома… Счастливо доехать!

Машина тронулась, и силуэт Натальи исчез в окне, мгновенно стертый сумерками. Ника прижала ладони к горящему лбу, предчувствуя приступ головной боли.

– Ма-ам, – капризно протянул Алешка. – Есть хочу!

– Чего? – Она поглубже натянула ему шапочку – со стороны водителя было открыто окно. – Ночью?

– А я хочу!

– Вот приедем – дам яблоко.

– А где папа?

Ника отмолчалась. Как ни странно, эта страусиная политика хорошо работала с ее сыном – не получив ответа на вопрос, тот очень редко задавал его вновь, а чаще задумывался, пытаясь делать самостоятельные выводы. Так он поступил и сейчас. Мать привлекла его к себе и слегка потормошила:

– Знаешь, что я тебе скажу?

– Нет, – резонно ответил ребенок.

– Завтра ты не пойдешь в ясли.

Алешка издал короткое кряхтенье, недоверчиво покосился на мать и вдруг прижался к ней, изо всех сил стискивая ее шею. Ника поцеловала его, грустно думая о том, что распад семьи начинает оказывать благотворное влияние на жизнь ее бывших членов. «Во всяком случае, для Алешки оно точно благотворно!» О том, что ей только что сообщила Наталья, Ника старалась не думать – от всего этого отдавало безумием или фильмом ужасов.

Когда Алешка уснул – машина уже подъезжала к МКАД, – она попробовала набрать номер Ярослава. Телефон был заблокирован. «Ну конечно, такого удара наш охотник за привидениями перенести не мог. Надеюсь, не уйдет в запой – он ведь из группы риска…» Ника отключила телефон, отметив при этом, что Олег так ей и не позвонил, хотя, конечно, давно обнаружил отсутствие жены и сына. «Наверное, хватило записки!» Она смотрела в окно, на залитое оранжевым светом фонарей Ярославское шоссе, вдали уже виднелась ракета, отмечавшая въезд в Королев. «Я хочу, чтобы сын меня уважал, а рядом с тобой это, похоже, невозможно» – только эти слова она и оставила на прощанье мужу, рядом с которым ощущала себя счастливой всего-то десять дней назад.

Это превращалось в традицию – по утрам, перед отъездом в Москву, хозяин дома пил кофе наедине с невестой. Больше за завтраком никто не присутствовал – дети спали, а прислуги все еще не было. Для Банницкого и детей готовила сама Марина, а наемный персонал довольствовался разогретыми пиццами из придорожного супермаркета, расположенного в пяти километрах от особняка. Вообще, женщина не могла сказать, что роль невесты банкира оказалась такой уж синекурой – на ее плечи легло столько обязанностей, что прежняя, вольная жизнь казалась бесшабашными каникулами. «Готовить на четверых – чепуха, – рассуждала она сама с собой, – но присматривать за двумя девчонками десяти лет, которые не знают слов «нельзя» и «надо»… Ну ладно, вот найду прислугу, устрою детей учиться, все пойдет веселее…» Однако и то и другое откладывалось на неопределенный срок – Марина просто не представляла, как взяться за эти новые для нее дела.

– Когда ты говоришь, что целиком на меня полагаешься, у меня мурашки бегут по коже, – призналась она, внося в столовую поднос и ставя его перед Банницким. – Я понятия не имею, какая нужна школа, как отличить плохую от хорошей…

– Скажи лучше – боишься, что они устроят скандал! – Банницкий отложил газету и набросился на пышный паровой омлет. – М-м… Марина, или это в самом деле потрясающе вкусно, или я просто по уши в тебя влюблен!

– Надеюсь, и то и другое. – Она устроилась напротив и налила себе кофе. – Я и сама не знаю, Миш, чего боюсь. Наверное, больше всего боюсь сделать им больно. Девочки и так натерпелись и только что получили такие удары… Не всякий взрослый переварит! Им бы побыть с нами подольше, убедиться, что они тебе нужны, ты их любишь…