От украшавшего его камня шло мягкое голубое сияние, легко затмившее языки пожара и желтизну фонарей.

Я подставила лицо сиянию и окунулась в безбрежный океан покоя. Исчезли страх, усталость, боль. Их смыл шорох волн, облизывавших песочный пляж, тихий напев флейты, трепет ветвей оливы, сквозь которые пробивается полуденное солнце. Раздался чей-то смех, мимо пролетел белый волан — это дети играют в бадминтон. Наверное, я заснула на пляже. Сейчас прибежит соседский Митька, крикнет: «Тетя Маша! Тебя баба Галя зовет, обед готов!»

— Тетя Маша! Тетя Маша!

— Иду, не визжи! — скривилась я и открыла глаза.

— Гляньте, дядя Феликс раздевается!

— О! — я еще раз поправила очки. — И правда, раздевается!

— Чего это он? — не унималась Леночка. — Холодно же!

— Не мешай смотреть!

— А дядя Макс так и стоит! Ой, кто это?

Асфальт содрогнулся. По тротуару брело огромное бурое существо. Оно было жидким и тяжелым одновременно — как грязь, налитая в воздушный шарик. Ножищи оставляли цепь глинистых следов, каждый размером с журнальный столик. Голова беспокойно моталась и задевала балконы третьих этажей.

— Кто это? — повторила Леночка и дернула меня за рукав.

— Голем, — машинально ответила я.

— Что теперь делать?

— Макс говорил — валить надо.

— Так ноги не идут! — жалобно сказала девочка.

Ноги действительно не желали шевелиться. Да и руки тоже. Полицейские сидели в луже, привалившись друг к другу, с отсутствующим выражением лиц. Ждать от них помощи было бессмысленно. Макс по-прежнему изображал статую на бортике фонтана. Барон с Найдой молча стояли напротив патрульных псов. Феликс стянул с себя джинсы, отшвырнул их в сторону, коснулся мышеловки.

Обруч мягко соскользнул в его подставленные руки. Патрульные разочарованно взвыли, голем перешел на рысь. Феликс повел плечами. Кожа на спине лопнула, и из трещин стремительно выросли и развернулись два перепончатых крыла.

— Тетя Маша! Смотрите, у него и хвост тоже есть!

Рядом опустилась тяжелая нога голема. Нас окатило волной жидкой глины и убедиться, что у дяди Феликса вырос хвост, мне не удалось — очки залепило грязью. Пока я поднимала непослушную руку, пока снимала очки, все успело закончиться. Бурая громадина достигла фонтана, взмахнула ручищами, и исчезла. Вместе с Максом, мышеловкой, Феликсом и патрульными псами. Грязнющий Барон подбежал, обнюхал нас с Леночкой, ворочающуюся в луже глины полицию. Торжествующе гавкнул и поскреб в сторону фонтана задними лапами, словно забрасывая землей невидимого врага. Закопал голубчиков.

— Гражданочка! Что это было? — простонал сержант.

— Похоже, грязевое торнадо, — соврала я. — Или смерч. Не знаю, я не метеоролог.

— Вроде наркоманы с собаками поперли, а потом…

— А потом — бах! — подхватила сообразительная Леночка. — Налетело торнадо и всех разогнало. Гляньте, нас с тетей Машей тоже забрызгало!

— Ни хрена себе «забрызгало»! — пробурчал сержант, вставая на ноги. — Уделались все, как свиньи!

— Найда! — всполошился Юрий. — Где Найда? Найда, ко мне!

Мы с Леночкой переглянулись и подключились к крикам и поиску. Через полчаса бесполезных воплей и беготни стало ясно, что овчарка пропала. Разозленные полицейские отконвоировали домой нас с Леночкой и Барона, записали мою фамилию, адрес и телефон и велели ждать, пока меня вызовут.

— А по какому вопросу? — заикнулась я. Сумка с ампулами внезапно повисла на плече, словно набитая кирпичами.

— По делу о пропаже служебной собаки, — сурово ответил сержант и, прощаясь, приложил руку к козырьку перепачканной фуражки.

Я на цыпочках прошла через двор, придержала дверь подъезда, чтобы та не грохнула, завела Леночку в свою комнату и плотно прикрыла дверь.

— Снимай грязное и иди в душ. Вот халат, полотенце, теплые носки. Только… Тихо иди, чтобы тебя никто не заметил.

— Можно я Барона с собой в душ возьму? У вас есть шампунь для собак?

— Колли не купают, — вздохнула я. — Сейчас высохнет, я его вычешу, а потом мукой почищу.

— Вы не шутите?

— Какие шутки!

Леночка оценила выражение моего лица и тихо исчезла. Я поставила чайник на плиту. Сейчас выпьем чаю с малиновым вареньем моей бабушки. Вернейшее средство от простуды. Я-то ладно, а Леночка перед санаторием заболеет? Заварка с шорохом высыпалась в чайник. Руки помяли пачку и сами потянулись к связке ключей.

В маминой комнате было пусто. Ни намека на проживавших рогатых квартирантов, если не считать нового одеяла и нераспечатанного комплекта постельного белья. Шнуры, гвозди, доски и прочие составляющие мышеловки и каюка исчезли. Как и сами каюк с мышеловкой. Только чучело Розочки ехидно поблескивало со шкафа стеклянными зелеными глазами.

Я спрятала в шкаф ампулы и доллары, заперла дверь и заварила чай. Барон терпеливо сидел возле двери, время от времени встряхиваясь. Где же эта тряпка, которой я вытираю ему лапы после прогулок по дождю? Под руку попалось грязное махровое полотенце. Я плюнула на понятие личной гигиены — все равно потом стирать, наскоро обтерла собаку и подтолкнула к подстилке в углу.

— Место, Барон, место!

Из душа подоспела полковничья дочь, подметая пол слишком длинным махровым халатом. Я сунула ей хлеб и колбасу — остатки трапезы Максимилиана с Феликсом, и велела сделать бутерброды, пока я буду купаться.

Нежась под струями теплой воды, я размышляла, как бы поделикатнее объяснить Леночке, что о сегодняшних событиях лучше никому не рассказывать. Оказалось, маялась я зря. Стоило заговорить о нежелательности разглашения этого… гм-гм… неприятного во всех отношениях случая, как Леночка отложила бутерброд.

— Тетя Маша! — укоризненно сказала она. — Вы что — с дуба упали? Я никому об этом рассказывать не собираюсь! Вы себе даже представить не можете, что будет, если папашка об этом пронюхает и матери донесет! Капец котенку! Она и так бесконечно цепляется — а ты клей в подвале не нюхаешь, травку не подкуриваешь? Если я ей такую историю выложу, она сразу решит, что я уже на героин подсела. Бандиты, наркотики, чудовища, дядя Макс с рогами, дядя Феликс с крыльями…

— Да… — промямлила я. — С крыльями… Кстати, ты говорила у него и хвост успел вырасти? А то я не разглядела.

— Успел, — кивнула Леночка. — Хвост вырос, потом он этот обруч блестящий — цап! — и улетел в дырку. В такую же, как те пришельцы бандюганов уволокли.

— Улетел?

— Взмахнул крыльями и улетел! — подтвердила Леночка. — Да шустро так: фр-р-р! И нету его!

«Ай да папин сиротка Феликс! — подивилась я. — Вот оно как! Мы по ночам и крылья выращиваем и летаем шустренько. Вот, значит, на что Макс все время намекал. Интересно, это по обоюдной договоренности произошло — в смысле, побег с венцом? Или Феликс воспользовался нетрадиционными возможностями и смылся с места происшествия, прихватив добычу? Ой, да какая мне, в общем-то, разница?»

Леночкина понятливость