Все эти отличительные особенности мушкетеров, имеют ещё одно объяснение, или, если угодно, причину – Гасконь. Есть мнение, что эта старинная историческая область Франции, часть Окситании, получила своё имя от басков, которые перешли сюда в VI веке с южных склонов Пиренеев. Частица горячей баскской крови течет в жилах гасконцев, которых по праву всегда считали отчаянными смельчаками. Впрочем, славились они не только этим. Простые, чтобы не сказать дикие нравы гасконцев, порой приводили просвещенное парижское общество в ужас. Они отличались весьма своеобразным акцентом, склонностью к грубому юмору и неукротимой страстью к личной славе. В недалеком будущем, в литературе и театре жадный и хитрый плут-гасконец станет типичным персонажем французских комедий-фарсов. Правда, сказать им что-либо подобное в лицо, мало кто мог осмелиться. При малейшем намеке на ущерб своей чести, любой гасконец хватался за шпагу, не обращая никакого внимания на многочисленные королевские эдикты, запрещавшие дуэли под страхом смерти.

Так что – «Скуластое лицо, особенная стать…» – могли вызывать лишь насмешку, либо неуемный страх.

Именно так выглядели бедные гасконские дворяне, один за другим прибывавшие в Париж. Эти отпетые смельчаки, ничего не умели кроме как воевать, и никакой карьеры, кроме военной службы, не желали, поэтому, будучи зачисленными в различные гвардейские подразделения, старались проявить себя лучшим образом, чтобы оказаться в роте королевских мушкетеров. Гасконское землячество в роте было настолько сильным, что попасть туда человеку, не имеющему южных корней, было практически невозможно. Можно сказать, что рота королевских мушкетеров была самым коррумпированным воинским подразделением того времени. Претендент должен был либо быть гасконцем, отличившимся на полях сражения, либо перед «землячеством» за него должны были похлопотать весьма влиятельные особы.

Из всего вышеизложенного, полагаю, не трудно представить себе отношение многих достойных господ к явлению под названием – «мушкетер». К тому же подобные разъяснения, дают возможность вернуться к нашему повествованию в том месте, где мы с вами оставили господ Атоса, Арамиса и Лабордемона, в трактире на гаврской дороге, и, принимая в учёт всё упомянутое выше, надеемся,

напомнив сей эпизод, избавить себя от объяснений о неуемной ненависти лейтенанта парижской стражи к людям в лазоревых плащах.

Ещё одной слабостью военных были многочисленные трактиры, кабачки, харчевни и таверны, коими так щедро нашпигован старина Париж. Каждое подразделение «Королевского дома», принимая во внимание их буйные нравы, для веселого времяпровождения, игры в карты и кости, выбирали подходящее место, где, коротая время в попойках, дуэлях и попросту потасовках, зарабатывали «доброе имя», которое ещё называли «дурной репутацией».

Подобное место, для развлечений и забав, как мы помним было у кардинальских гвардейцев – кабачок «Белая лилия», нечто подобное было и у королевских мушкетеров, и называлось оно – «Сосновая шишка». Этот кабачок, находился на университетской стороне, на холме Сент-Женевьев, близ Наваррского коллежа, где так любили собираться сии достойные господа наводнившие Париж. К слову, город, являвшийся для их горячих голов, непонятным и чужим, вызывавшим лишь желание – любой ценой поставить его на колени, подчинив своим низменным требованиям. Но вернемся к «Сосновой шишке», ведь сие уютное заведение славилось не только гостеприимностью и кухней, но и выбором вин, где такие знатоки стола и кубка как Рабле и поэты Плеяды устраивали многочисленные дегустации, что вполне показательно.

И вот, этим поздним вечером, когда Париж утопал под непрекращающимся, вторые сутки, ливнем, в старых стенах трактира, собралось близко сорока особ, имеющих честь служить в мушкетерской роте Его Величества, что задали хлопот хозяину и вынудили прочих посетителей, от греха подальше, поискать иного пристанища. Шум, хохот, споры, приглушенные грохотом дождя, разносились на всю округу. На столах наблюдались игральные кости, карты, доски для игры в трик трак, бесчисленные бутылки и кувшины, утопающие в блеклых лучах свечных огарков, превосходивших в численности свечи на раке Святой Женевьевы во время эпидемии чумы.

В этот вечер, большая часть сего взбалмошного воинства южных кровей, знающего лишь одно божество – шпага, и предпочитающего улаживать вопросы посредством её острия, собралось вокруг четверых господ, собравших на себе всеобщее внимание. Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян, уже около четверти часа, подвергались расспросам, недовольных сослуживцев, относительно их вояжа в Барселону и неудачи которую они потерпели от никому неизвестных анжуйцев, нанесших оскорбление всей мушкетерской роте, в довершение ко всему, принявших сторону ненавистного кардинала.

– Это неслыханно господа! Нам нанесли оскорбление, какие-то ничтожные провинциальные дворянчики, трусы и растяпы, а господин Атос пытается выгородить сих негодяев и прихвостней Ришелье!

После слов произнесенных известным грубияном и забиякой Эктаром Балтазаром дю Тарсо, виконтом д,Армильяном, в адрес лично господина Атоса, все окружающие умолкли. Даже те, кто был занят игрой за столами в другом конце помещения, бросив кости и карты, замерли в ожидании. Атос поднялся, устремив суровый взгляд на наглеца виконта – рослого темноволосого беарнца, лет двадцати пяти, который испытывал личную неприязнь к графу де Ля Фер, стараясь при возможности досадить ему.

– Ваша несдержанность виконт, когда-нибудь сослужит вам дурную службу. Намеки же, которыми вы бездумно сорите, будто несмышленый ребенок, лишь часть вашей неосмотрительности, поэтому мне не интересно не то, чтобы говорить, но даже думать об этом. Принять вас всерьез, значит признать себя глупцом. Единственным советом, которым я могу вас удостоить – это не судить всех по себе. Я говорю об этих анжуйцах, которых, как вы выразились, я намереваюсь «выгородить». И скажу ещё вот, что.

Он, подняв кружку, выпил остатки вина.

– Если ты «настоящий», не нуждающийся в посторонней оценке, ты не обращаешь внимания на то, уважают тебя или нет. Не потому, что тебя это не интересует, а потому, что ты знаешь себе цену. Твоя самодостаточность ведёт по жизни, не давая свернуть с намеченного пути. Ты живёшь в своём мире, не позволяя терять времени на мелочи и глупости, что лишь отвлекают, не давая возможности прийти к своей, столь желанной цели.

Он оглядел внимательно слушавших его речи мушкетеров, продолжив.

– Именно такими, я нахожу господ анжуйцев, с которыми меня столкнула счастливая случайность.

Он поднял пустой кувшин и крикнул трактирщику:

– Вина!

Всеобщий гомон, где перемежались истеричные возгласы недовольства и рассудительные мнения одобрения, воцарились под сводами трактира. Шум стих, даже Портос оторвался от бараньей кости, которую старательно обгладывал в течение всего разговора, лишь тогда, когда из глубины зала, к столу, где сидели наши друзья мушкетеры, подошел невысокий худощавый мужчина, лет тридцати, облаченный в лазоревый плащ. Его маленькие карие глазки, сверкали огнем презрения и неистовства, из-под выдающихся надбровных дуг, придававших черепу мушкетера несуразный вид. Габриель Эрнотон де Марсак, маркиз де Куртиврон, человек, имевший немалый авторитет в элитной роте, пристально глядя в глаза графу, произнес: